Последнее дело - страница 10

– Прошёл год, – напомнила Мьюза. – Что ты надеешься там найти?

Друг улыбнулся:

– Мью, колдовские протоки столетиями хранят в своих потаённых водах то, что туда – нарочно или случайно – уронили. Двое колдунов попали в беду. Не верю, что хотя бы один не попытался уйти протокой – и ничего там, в спешке или же нарочно, не обронил. Проточные воды неподвижны, и даже наша беготня не меняет положения вещей. Два года назад я вытащил из протоки труп, который убийца туда сбросил, – и нашёл его в том же месте, где от мертвеца попытались избавиться. Думаю, стоит изучить протоки у набережной и мостов. Так пойдёшь?

– Нет. Я не колдунья, протоки меня убьют, – Мьюза поёжилась. – Но один не ходи. Слышишь?

Они дошли до перекрёстка и свернули на широкую главную дорогу. Вдоль обочин вздымались древние дубы – поросшие серебристым мхом сучковатые стволы, шатёр из переплетённых ветвей, закрывающих небо. Двухэтажные дома обитателей Дубового квартала прятались за деревьями, лишь серели между стволами низкие каменные ограды да слышались голоса вернувшихся с работы людей. На старых дорожных плитах желтели первые ранние паданцы.

– Ладно, возьму пару знакомых колдунов на всякий случай, – неохотно согласился Дьянар.

– Это дрянное место, – Мьюза нахмурилась. – Я часто расспрашивала о Страшном мосте Эшью, но она всегда отшучивалась и только и твердила, чтобы я держалась от него подальше. Понимаешь, что это значит?

– Что твоя сестра в курсе, но клятва служителя не велит посвящать в такие тайны простых смертных, даже если это близкие родственники, – тоскливо отозвался Дьянар. – А может, ещё раз спросишь? Уже не как сестра, а как расследующее дело сыскник?

– Найдёшь повод – спрошу, конечно.

– А теперь расскажи-ка о находке детей мастера поподробнее.

– То есть ты берёшь дело? – повернулась Мьюза.

– Что за вопрос? – хмыкнул Дьянар. – И ты его тоже берёшь.

Главную дорогу пересекла широкая улица. Потом вторая. Потом третья. Восемь улиц Дубового квартала расходились кругами от центрального парка, куда и направлялись голодные сыскники. А в огромном парке, под сенью старых дубов, в паутине тонких троп, шла бойкая круглосуточная торговля вкусностями. Чайные и обеденные, булочные и кондитерские – парк пестрел десятками ярких домиков, окружённых в тёплое время столами, лавками и стульями. И пахло в парке, естественно, чаще всего не собственно парком, а едой.

У любимой пекарни было не протолкнуться – весёлый людской гомон доносился издали, как и запах свежей выпечки. Одноэтажный домик пекарни, длинный и выкрашенный в красно-жёлтые цвета, окружали цветущие белые кусты и беспорядочно расставленные между деревьями столы-кресла.

– Занятно, – разочарованно заметила Мьюза. Она всё-таки надеялась поужинать за столом, а не на ходу.

– Ничего, в парке полно скамеек, – Дьянар смерил взглядом длинную гомонящую очередь у входа в булочную и бодро сказал: – Жди. Я мигом, – и потрусил к чёрному ходу.

– У тебя и там должники? – весело фыркнула Мьюза.

– А как же!

Отец Мьюзы как-то заметил, что в Дьянаре соединились яркие черты всех трёх народов. От северян – высокий рост, мощный костяк и, естественно, речное колдовство. От островного народа – рыжий волос, веснушчатый нос и обособленность. А от южан – тёмные глаза, вспыльчивый нрав и склонность к торгашеству.

Нрав не позволял ему работать в ведомственной системе – он продержался в Сыскном ведомстве года два, рассорился с начальством и сбежал на вольные хлеба. А неистребимое торгашество помогало и делать деньги из воздуха, на простейших делах, и всюду искать выгоду. Поэтому в должниках у Дьянара ходила едва ли не половина города. Он мог распутать дело бесплатно, а потом годами пользовался благодарностью бывших потерпевших.