Последнее искушение - страница 45

Магдалина, совершенно нагая, вся в поту, с разметавшимися по подушке волосами цвета воронова крыла, лежала навзничь на постели, закинув руки за голову и повернувшись лицом к стене, и зевала. Она уже устала спозаранку бороться с мужчинами. Ее тело, волосы и ногти источали запахи всех народов, а плечи, шея и груди были сплошь покрыты укусами.

Сын Марии опустил глаза. Он остановился посреди комнаты, не в силах сдвинуться с места. Не поворачивая лица от стены, Магдалина неподвижно ждала, но так и не услышала ни сопения самца, ни шороха раздевающегося мужчины, ни прерывистого дыхания. Она испугалась, резко повернулась к нему лицом – и тут же закричала, схватила простыню и завернулась в нее.

– Это ты?! Ты?! – закричала она и закрыла ладонями губы и глаза.

– Мария, – ответил он. – Прости меня!

Хрипло, надрывно, словно раздирая все голосовые связки, раздался смех Магдалины.

– Мария, – снова сказал юноша. – Прости меня!

Тогда она вскочила на колени, плотно завернутая в простыню, и подняла руку, зажатую в кулак.

– Ты за этим пришел ко мне, парень?! Для того ты затесался между моих любовников, чтобы посмеяться надо мной и заявиться ко мне в дом? Чтобы положить сюда, на мою жаркую постель, страшилище – своего Бога?! Ты опоздал, слишком опоздал, парень, и Бога твоего я не желаю – Он сжег мне сердце!

Магдалина говорила, стеная, а ее грудь яростно вздымалась и опускалась под простыней.

– Он сжег мне сердце… Сжег мне сердце… – снова простонала она, и две слезы скатились и повисли на ее длинных ресницах.

– Не кощунствуй, Мария. Это я виноват, а не Бог. Потому я и пришел просить прощения.

Но Магдалину прорвало:

– У твоего Бога такая же морда, как у тебя! Вы для меня одно и то же, и разницы между вами я не вижу. Если как-нибудь ночью мне случается думать о Нем – да будут прокляты эти часы! – Он является во тьме не иначе, как с твоим лицом, а если случается ненароком столкнуться с тобой, я вижу, как Бог бросается на меня!

Ее кулак взвился в воздух.

– Оставь Бога! – крикнула Магдалина. – Ступай прочь! Одно только убежище, одно только утешение осталось у меня – грязь! Одна только и есть у меня синагога, где я могу помолиться и очиститься, – грязь!

– Мария, выслушай меня, позволь мне сказать. Не мучь себя. Для того я и пришел, сестра, чтобы вытащить тебя из грязи. Много за мной грехов, потому я и иду в пустыню искупить их. Много за мной грехов, но самый тяжкий из них – твои несчастья, Мария.

Магдалина в бешенстве выставила острые ногти навстречу нежданному гостю, словно желая разодрать ему щеки.

– Какие еще несчастья?! – взвизгнула она. – Мне хорошо, лучше некуда, и нет ни малейшей нужды в сострадании твоей святости! Я борюсь одна, совершенно одна, и не жду помощи ни от людей, ни от демонов, ни от богов. Я борюсь за избавление и добьюсь избавления!

– Избавления от чего? От кого?

– Во всяком случае, не от грязи. Да будет она благословенна! На нее – все мои надежды! Грязь для меня – путь к спасению.

– Грязь?

– Да, грязь! Позор, зловоние, эта постель, вот это мое тело, искусанное, изгаженное всей слюной, всем потом, всеми нечистотами, которые только есть в мире! Не смотри на меня так, глазами возжелавшего агнца! Не смей приближаться ко мне, трус! Я не желаю тебя, ты мне отвратителен! Не подходи ко мне! Чтобы забыть одного-единственного мужчину, чтобы избавиться от него, я отдаюсь всем мужчинам!