Последнее письмо из Греции - страница 9

Это было бы слишком просто.

– Желаю тебе найти солнце, обрести покой и потолстеть… Ура!

Таша с апломбом произносит шуточный тост, и я чокаюсь с ней и Ангусом. Мы в индийском ресторанчике, нашем любимом, которым управляют три поколения одной семьи, и за те годы, что мы сюда ходим, их дети выросли, женились, у некоторых родились малыши. Мы чувствуем себя стариками, но балти, разновидность карри, здесь самые вкусные! Мы с Ангусом потягиваем пиво, Таша – газированную воду, и выкладываем маринованные огурцы и приправы на хрустящие лепешки.

– Два первых пожелания принимаются, а последнее – ни за что, спасибо тебе большое! – отвечаю я, первым делом накладывая сочную огуречную райту, что-то вроде салата, стараясь не забрызгать йогуртом свитер.

– Соф, блестящее решение, – вступает Ангус, кладя руку на спинку стула Таши. – А опасения, которые высказала мадам, чистейший эгоизм. Ты чертовски смелая.

Он с лукавой усмешкой смотрит на Ташу, зная, что она заглотит наживку.

– Милый, благодарю за поддержку, – отвечает Таша с поддельным высокомерием. – Я ужасно завидую Софи и жалею, что не еду с ней. Если бы не ЭКО, я бы поехала с тобой. Бродили бы как в фильме «Тельма и Луиза», только без трагической автокатастрофы, по оливковым рощам за Адонисом с прессом, как у Брэда Питта!

– Опередив Джоли! – смеясь, одновременно добавляем мы с Ташей.

– У вас и мозги работают синхронно – какой ужас! – весело качает головой Ангус, отхлебывая пива. – Не знаю, выдержал ли бы кто другой ваш дуэт.

– Кроме тебя, дорогой, нас терпела только мама Линс. Честно говоря, моя родня с нами не справлялась. Во время наших ежегодных поездок с семьей во Францию мы, похоже, доводили мою мать до пьянок чаще, чем ее ор и стычки с бабушкой. Помнишь тот ужасный эпизод: нам с Соф поплохело. Сколько нам тогда было? Двенадцать?

– Не напоминай! Ужас… мы нашли бутылку «Апероля», итальянского аперитива, приняв его за французскую шипучку. Как нам было плохо! После нашей оранжевой рвоты твоя мама исчезла до конца поездки.

Я хватаюсь за живот. От воспоминаний меня мгновенно мутит.

– Чего еще ожидать от моей дражайшей матушки! – говорит Таша, скрывая глубоко укоренившуюся обиду на родительницу. Но меня не проведешь. – Ну правда, могла бы уж как-нибудь продержаться со мной пару месяцев. Но нет. Она тут же улизнула с каким-то плейбоем в Канны, оставив нас на попечении милой надежной бабушки. К счастью, меня воспитала Линдси, иначе бог знает, что бы из меня вышло!

Она поднимает брови, приглашая Ангуса представить себе другой вариант.

Когда мы были маленькими, Таша с завидной мудростью смирилась с вечно отсутствующей матерью, с благодарностью войдя в нашу семью, а мы с радостью ее приняли. Мама Таши, Мелоди Бартон-Бэмбер, была моделью с огромным состоянием и вернулась к работе сразу после рождения дочери, бросив небольшое «неудобство» бабушке Таши, которая ее вырастила. Мать была источником денег, но не любви. Любовь доверили моей матери, «маме Линс», как ее называла Таша.

Ташу забирали из школы вместе со мной, кормили и поили, а потом отвозили в дом к бабушке в изысканном тенистом Кенсингтоне. Совсем непохожем на наш викторианский коттедж в не самом фешенебельном квартале Фулхэм-роуд. За время, проведенное вместе, мы установили нерушимую связь, создали особый клуб на двоих. Внешне мы отличались как небо и земля: Таша с длинными светлыми локонами и большими голубыми глазами, типичная английская роза, и я, брюнетка с маминой оливковой кожей и средиземноморским румянцем. От матери Таша унаследовала фигуру супермодели, а я же с ней рядом казалась Дюймовочкой.