– Гейл? Я удивлена! Наверно, это хороший признак, что в этом году она решила что-то изменить. Возможно, она идет на поправку.
– Да, – мягко ответила Анна. Если задуматься, как будто бы похоже на правду. Пусть на семейных обедах по два раза в месяц это и не так легко заметить, но ей, вероятно, стоило дать Гейл шанс. В конце концов, такой организованной она была далеко не всегда. До смерти Спенсера она держалась неизменно сдержанно, немного чопорно, но казалась более мягкой и свободной в проявлении чувств. Анна всегда считала, что они со свекровью неплохо ладили.
– Так чем же вы решили заняться сегодня? – поинтересовалась мама.
Анна оживилась.
– Мы едем на пляж Камбер-Сэндс, – ответила она, улыбаясь собственным мыслям.
– В марте?
– Да, в марте, – рассмеялась Анна; она и думать забыла о времени года. – Спенсер любил это место. Когда он был маленьким, Барри почти каждый год снимали домик прямо на пляже. Его псу, Льюису, там нравилось, он как оголтелый мог носиться целый день по песку. Мы справляли там нашу первую годовщину – снимали небольшое деревянное бунгало на дороге у самых дюн. Помнишь? Фотографии на сайте обещали шик с отделкой «под старину», а нам досталась просто старина.
– О да! – расхохоталась мама. – Там еще, кажется, отключилось электричество?
– Как только мы попытались включить чайник. Нам пришлось зажечь свечи и ждать следующего утра, пока не пришел хозяин и не показал, как управляться с тем капризным блоком предохранителей.
Им со Спенсером было все равно. Свет свечей только добавлял романтики. Анна тайно радовалась – теперь они точно никогда не забудут эту годовщину. Архив «свадьба Анны и Спенсера» пополнился еще одной историей, которой можно поделиться с друзьями, а через несколько лет – с детьми, а потом и с внуками, когда они привезли бы их на пляж. Эти драгоценности она и хранила в сокровищнице своей души.
Но теперь Спенсера не стало, и те радостные моменты, которые она копила и берегла, оказались единственным, что у нее осталось. Разве что порой это достояние ранило сердце, словно стрелы. Случалось, что некоторые воспоминания вызывали сразу оба чувства. И это очень сбивало с толку.
Мама, словно догадавшись, о чем задумалась Анна, сказала:
– Я знаю, милая, это тяжело. Особенно когда у тебя не было возможности проститься со Спенсером…
Анна на мгновение задохнулась, на глаза навернулись слезы.
– Но, быть может, сегодня подходящий день попробовать это сделать? Не забыть его, конечно нет, но попытаться, ну, знаешь…
Анна поникла и, вторя маме, одними губами произнесла:
– Двигаться вперед.
Мама и Габи стоили друг друга со своими выдумками, как избавить ее от апатии, куда обратиться за помощью, какие книги прочесть.
– Наверно, – ответила она.
Беда была в том, что апатию у нее вызывало, казалось, все, ничто ее не интересовало. Сложно двигаться вперед, когда ты чувствуешь себя как сдутое колесо.
– Слушай… я уже въезжаю на парковку отеля. Мне пора, милая, но я хочу, чтобы ты знала, что мысленно я весь день буду с тобой. Звони, если я тебе понадоблюсь.
– Хорошо, – просипела Анна. – Спасибо, мам.
– Глупости. Я для этого и нужна.
– Я знаю. И я это очень ценю, – Анна слышала, как мама заглушила мотор. – Не буду тебя отвлекать… Люблю тебя, мама.
– Я тоже тебя люблю…
Вызов был завершен. Анна снова сосредоточилась на дороге, переваривая то, что сказала мама. И снова мысли навели ее на тот дурацкий звонок в новогоднюю ночь. Вот на что она рассчитывала, осознала она теперь, – поговорить со Спенсером, высказать ему все, что ей хотелось, но никак не удавалось. Но ее снова лишили надежды, когда она поняла, что это была лишь игра воображения, потакавшего ее же желаниям.
