На другом конце линии послышался легкий выдох – нет, это был не вздох, но все же признак участия.
– Вам без него лучше?
Уголок ее рта приподнялся в кривом подобии улыбки. Конечно, он был неправ, ведь Спенсер оставил ее не по своей воле, и все же ей понравилось, как этот человек построил свою фразу; он не заявлял, что ей было лучше, а интересовался ее мнением.
– Нет, – признала она, – мне совсем не лучше без него.
Снова выдох… или вздох… Что бы то ни было, он все понял.
– Так больно будет всегда? – спросила она.
– Вероятно.
Она чуть не рассмеялась. Боже, как приятно слышать в ответ не какие-нибудь банальности или народные мудрости.
– Он умер, – мягко сказала она, еще не до конца уверенная, готова ли она поделиться своей историей, пока не произнесла этих слов. – Ему было тридцать один, и он умер.
– И вы все равно звонили ему, – озадаченно констатировал он.
– Да. Глупо, не правда ли? Надеяться поговорить с тем, кто больше никогда не сможет выслушать, никогда не ответит.
В трубке безрадостно усмехнулись:
– Нет.
Анна закрыла глаза. По щекам снова хлынули слезы. Какое облегчение…
– Вы даже не представляете, как приятно иметь возможность все это высказать, все как есть, и знать, что тебя понимают.
– Тогда расскажите мне что-нибудь еще.
Она резко распахнула глаза:
– О, не думаю, что мне стоит… то есть, я уже и так отняла у вас столько времени. У вас наверняка есть другие заботы…
– Нет, – оборвал он ее, – не сейчас.
– Но зачем вам?..
– Потому что мне и самому хотелось бы иметь кого-то… – наступила пауза, слова давались непросто, – кого-то, кого я не знаю. Кого-то, кто не стал бы меня осуждать… Я не буду вас осуждать, Анна.
Нет, он бы не стал. Она и так это знала. Она знала это еще прежде, чем взяла в руки телефон, ведь верно?
И Анна заговорила. Она рассказала ему о том дне, когда умер Спенсер, и как потом все накрыла тьма. Она рассказала о том, как ужасно она провела этот день на пляже с семьей Спенсера. Он слушал. Он ничего не говорил, не комментировал, пока она не выпустила весь пар.
– Простите, – снова извинилась она, когда слова иссякли.
– Почему вы все время извиняетесь?
– Потому что… потому что нормальные люди так не делают, – ответила она.
– Может, им стоит попробовать.
– Потому что я вам надоедаю?
– Это не так.
Она наморщила нос:
– Не так?
– В противном случае я бы вам об этом сказал, а потом повесил трубку.
Анна тихонько рассмеялась. Она мало знала об этом человеке, но по его прямым, небессмысленным ответам было ясно, что он не лукавил, и ей почему-то это казалось забавным.
– Теперь вы знаете историю моей жизни, – рассуждала она вслух, – а я о вас не знаю ничего.
– Неправда.
Она снова улыбнулась:
– Не считая того, что вам не надоедают незнакомки, названивающие время от времени, чтобы поведать вам, как им живется. Это у вас профессиональное?
В трубке раздался выдох, в котором слышалась усмешка.
– Должен признать, что вы первая.
Ей отчего-то было приятно это узнать. Она вздохнула.
– Мне, вероятно, пора перестать занимать вашу телефонную линию. Вдруг вам не могут дозвониться, – воображение нарисовало ей друзей и даже жену, которые очень расстраиваются, слыша, как голос автоответчика извиняющимся тоном сообщает им, что этот абонент занят.
– Вряд ли, – резко ответил он, – это новый номер, я еще никому его не давал.
– Оу, – Анна заворочалась и потянулась, чтобы поправить подушки и откинуться на спинку кровати. – Но с нашего первого разговора прошло четыре месяца. Неужели я единственный человек, с которым вы разговаривали за это время?
