В его тоне не было упрека, лишь удивление.
– Перехватила в больнице пятую жертву, – объяснила Бэллард. – Была там, когда ее привезли.
Честейн взглянул на свой планшет.
– Синтия Хэддел, официантка, – сказал он. – Скончалась, не приходя в сознание.
– Верно. – Бэллард показала ему пакет с вещами Хэддел. – Это из ее шкафчика. Знаю, ты считаешь ее второстепенной жертвой, но все же…
– Да, спасибо, детектив, – оглянувшись, произнес Оливас, прежде чем Честейн успел что-то сказать.
Лейтенант подошел вплотную к Бэллард. Та, не дрогнув, смотрела ему в глаза. Впервые за два года – именно столько времени прошло с той злосчастной жалобы – Бэллард оказалась с Оливасом лицом к лицу. Глядя на его угловатую физиономию, она чувствовала гнев пополам с ужасом.
Словно понимая, что сейчас будет, Честейн попятился и нырнул в работу.
– Ну и как вам на «ночном сеансе»? – спросил Оливас.
– Нормально.
– Как поживает Женкинс?
– Дженкинс? Не жалуется.
– Вы же знаете, почему у него такое прозвище – Женкинс?
– Я…
Она не договорила. Набычившись, Оливас придвинулся ближе – на дюйм, но Бэллард показалось, что на фут, – и тихо, чтобы слышала только она, произнес:
– «Ночной сеанс». Самое место для стервозных баб. – Он сделал шаг назад и уже нормальным голосом спросил: – Приказ ясен, детектив?
– Да, – сказала Бэллард. – Я извещу родных.
– В таком случае ступайте. Не задерживайтесь. Посторонние мне здесь не нужны. Не ровен час, что-нибудь испортите.
Бэллард заметила, что доктор Джей наблюдает за этой сценой у него из-за спины. Перехватив ее взгляд, коронер отвернулась. Бэллард посмотрела на Честейна в поисках хоть какой-нибудь поддержки, но тот был весь в делах: сидел на корточках, и рука его, облаченная в перчатку, укладывала в маленький пластиковый пакет некий предмет, похожий на черную пуговицу.
Развернувшись, Бэллард направилась к выходу. Щеки ее горели от испытанного унижения.
Дженкинс по-прежнему караулил свидетелей в соседнем дворике. Когда пришла Бэллард, он воздел руки и растопырил пальцы, словно пытаясь сдержать напирающую толпу. Какой-то вконец расстроенный хипстер говорил с ним, едва не срываясь на крик:
– Чувак, мне утром на работу! Что, будем всю ночь здесь торчать? С учетом того, что я ни хрена не видел?
– Понимаю ваши чувства, сэр. – Дженкинс, человек обычно сдержанный, тоже повысил голос на полтона или около того. – Мы возьмем у вас показания, как только представится такая возможность. Не забывайте, убиты пятеро человек.
Хипстер, разочарованно махнув рукой, вернулся на свою скамейку. Кто-то, выругавшись, завопил:
– Вы не имеете права нас здесь удерживать!
Дженкинс не ответил: по закону полиция могла держать всех посетителей клуба под стражей, пока следователи не разберутся, есть ли среди них потенциальные свидетели или подозреваемые. Основание неубедительное – ясно, что подозреваемого среди этих людей не окажется, – но вполне правомерное.
– Ты как, в норме? – спросила Бэллард.
Дженкинс развернулся – так, словно думал, что на него вот-вот накинутся. Увидел Бэллард и сказал:
– Так, кое-как. Зла на этих не держу. У них впереди долгая ночь. Тюремный автобус уже в пути. Как увидят решетки на окнах, вконец ошалеют.
– Хорошо, что меня здесь не будет.
– Куда намылилась?
Бэллард показала ему пакет с вещами Синтии Хэддел.
– Нужно сгонять в больницу. Кое-что нашлось. Буду минут через двадцать. Оповестим родных, и все: можно садиться за писанину.
