Священник с вражеской Площади жестом подзывает двоих служек, и те немедленно принимаются стаскивать с него защитный костюм.
– Ты причинил нам великое зло, – кажется, он не обращает никакого внимания на суетящихся вокруг людей. – Пытаясь в диком отчаянии спасти свою станцию, ты подверг смертельной опасности нашу и помножил горе надвое. Страшный грех на твоей душе, а руки по локоть в крови…
Сняв прорезиненный «защитник», служки извлекают из невзрачного тюка золоченую мантию, отливающую каким-то неестественным для мертвого мира светом, и теперь прилаживают к высокой и мощной фигуре отца Михаила.
– Так искупи грех свой, воин… Сейчас самое время. Оберни бескрайнюю злобу во всеобщее благо – нашим маленьким подземным миркам, забытым всеми, кроме Бога, нужно Чудо. Когда ОН на твоей стороне, творить добро легко и совсем не страшно. Продержитесь полчаса, не дрогните, не дайте нечисти ни малейшего шанса.
Во «всеоружии» – облаченный в величественные одежды, сжимая в одной руке массивный крест с распятой фигурой древнего бога, а в другой – кадило, священник выглядит грозно. Воин Света в царстве вечной Тьмы.
– Обещаю, батюшка, – голос мой дрожит. – Мы не отступим.
– Да будет так! – размашистым, уверенным движением перекрестив все наше немногочисленное воинство, он резко разворачивается и идет к Храму. Гулко стучит тяжелая деревянная дверь, и служитель церкви вместе со «свитой» навсегда скрывается под сенью священного здания.
– Сдержи свое слово, Динамо, – слышится из-за спины.
Додон больше не прячется за шлемом – подставив лицо свежему, бодрящему ветру, он блаженно улыбается.
– Эх, сейчас бы еще дождик пошел, как раньше! Мне он постоянно снится – сильный, хлесткий… живой.
Я не обращаю внимания на столь странный для прожженного вояки лиризм, только жестом указываю на снятый шлем:
– Ты тоже не рассчитываешь вернуться?
Мой враг садится прямо на холодную землю, скрестив ноги по-турецки и приглашая следовать его примеру:
– А я ж теперь, считай, дезертир – добровольцев собрал, арсенал вскрыл, пленных увел. Подсудное дело, может, даже расстрельное… Предателем для своих стал – куда теперь возвращаться? Приходится всем рисковать, лишь бы… впрочем, тебя это не касается. В любом случае, напрасными надеждами не тешь ни себя, ни людей. С первым же набатом сюда такая орда хлынет…
Смотри, на той стороне дороги находится торговый центр «Мытный двор», напротив – Дом контор, а по диагонали – «Рубин». Все целехонькое стоит, совершенно не тронутое человеком с самого начала времен – новых, само собой. Периодически горячие сталкеровские головы пытаются эту странность исправить и запретные «сосуды» раскупорить. Так вот, с первыми выстрелами сюда сбегутся целые полчища мутантов. Последний рекорд по удержанию круговой обороны составил всего двенадцать минут, нам же все тридцать продержаться нужно – служба за здравие лаконичностью не отличается.
– Хреновый расклад…
– Не то слово, Геракл, не то слово.
– Хоть бы нам броню выдали. Глядишь, пару минут и отыграли.
Додон без всякого выражения смотрит на собственный отряд «панцирников» и вяло отмахивается:
– Это все бирюльки, не поможет особо, больше для понту вырядились. Ставку на другое делаю… Ты к наркоте как относишься?
Сплевываю в ответ:
– Самолично расстреливал наркоманов и барыг!
– Молодец, хоть что-то в тебе правильное есть. Видать, даже в самой черной душонке просветы встречаются.
