Некогда существовала дурацкая теория, что от группы крови зависит характер человека, его психическая сила.
Так вот, первая группа – это хищники. Агрессивные, усваивают лучше всего мясо. Люди с первой группой крови появились на земле раньше остальных. Они более первобытные. Таких даже вирус или грязная вода хрен свалит.
Вторая группа уже может быть собирателями. Корешки, грибы, травка. И так далее. Самая незащищенная – четвертая группа. Чисто городские жители. Зато через одного гении и интеллектуалы. Но обладатели первой группы крови легко могут ими управлять – за счет агрессии и уверенности в себе.
Особенно в условиях, когда приходится выживать на подножном корме…
Макс помотал головой.
Потом вспомнил лицо того придурка, что толкнул его в сортире.
И вдруг почувствовал в ладонях знакомый зуд. Сердце билось быстро, дыхание учащенное. Бух, бух, бух. От адреналина горели щеки.
Наверное, у меня тоже первая группа крови, решил Макс.
«А еще я бы мог свалить Хунту.
Вдвоем с Убером мы бы его точно сделали».
– Вот блин, – чей-то голос.
Макс заморгал. И снова оказался в бетонной душной коробке палаты. Двухъярусные железные кровати. Трудновоспитуемые, толкаясь и потея, заправляли койки, натягивали одеяла до скрипа (не дай бог Хунта найдет складочку) и приводили себя в порядок. Кстати…
Макс оглянулся. А где Убер?
Скинхед сидел на полу рядом с койкой и держался за голову – лицо белое, как бумага. Иногда скинхед принимался скрипеть зубами и раскачиваться. Макс посмотрел на изуродованный шрамами затылок Убера и передернулся.
Как он вообще выжил? С такими травмами?
Убер почувствовал его взгляд и поднял голову. Белки глаз красные, страшные.
– Живой, брат? – спросил Макс.
– Ага. Не… не обращай внимания… Я в порядке.
– Сомневаюсь.
Убер обхватил ладонями железные столбики кровати, стиснул – пальцы побелели, и начал подниматься. Встал. Посмотрел на Лебедева.
– Профессор, – сказал он через силу, – вы образованный человек… Как называется усилие, от которого мозг болит?
Лебедев оторвался от Сашика, поднял брови – седые.
– Удар в челюсть вы имеете в виду, молодой человек?
Убер, несмотря на изуродованное страданием лицо, засмеялся:
– Ну… ну и шуточки у вас, профессор!
– Что вы, – сказал Лебедев растерянно. – Я… я вовсе и не думал шутить. Простите.
Убер замолчал, лицо вытянулось – теперь уже не от боли.
– Вы уникальный человек, профессор. Я серьезно говорю. Я с вас балдею.
* * *
Вскоре их подняли «нянечки» и повели строиться. Это называлось «поверкой».
Группу выстроили в межтуннельной сбойке. Традиция. Воспитатели тут носили пижонские белые халаты, а нянечки по-простому – что удобней, то и носили. Хунта нависал над низкорослыми воспитателями, как темный засаленный утес.
– Трудновоспитуемый Убер! – начал читать воспитатель.
– Я! – отчеканил скинхед. Макс почувствовал нотки издевки за внешней четкостью ответа.
– Трудновоспитуемый Лебедев!
– Я!
– Трудновоспитуемый Кузнецов!
– Я!
– Трудновоспитуемый Лемешев!
– Я! – откликнулся Макс.
– Трудновоспитуемый…
– У кого жалобы, шаг вперед! – приказал Хунта.
Никто не вышел. Дураков нет.
Младший воспитатель Скобелев (он же Скобля), холеный, самодовольный, в сером фланелевом костюме под белым халатом, повернулся к начальству:
– Товарищ Директор, перекличка закончена. В наличии двадцать шесть воспитанников. Больных нет, отсутствующих нет. Отчет сдал младший воспитатель Скобелев. Разрешите приступить к трудотерапии?
