Йорка считала, что на решение Кавара повлияли мои угрозы относительно того, что в случае нашей победы Закриарье вынуждено будет воевать с Межгорьем, а в случае нашего поражения – с инксами. Я же думаю, что Кавар просто захотел править всем Межгорьем, а не одним только Закриарьем. Но это его желание пошло вразрез с желанием Сакра – пастуха из Риифорских лугов, бывшего командиром одной из моих армий. И буквально на следующий же день после бегства инксов, под стенами Лаоэрта – нынешней столицы Межгорья – произошла кровавая стычка, положившая начало новой большой войне.
Обе армии – и Кавара, и Сакра – рассчитывали на мою поддержку, но я оставил решение этого вопроса на их усмотрение. Я не стал помогать ни одной из сторон. Я дал себе слово, что после изгнания инксов ни один Бессмертный не будет больше даже пытаться править людьми. И я своё слово сдержал. Инксы были пришельцами из иного мира и в Межгорье они явились с оружием. Совсем иное дело – споры между Каваром и Сакром. Тут я уже не хотел вмешиваться. И правильно сделал.
Война окончилась поражением Закриарья, Сакр сел на трон в Лаоэрте и запретил даже упоминать название несуществующего государства. И каждый следующий принц подтверждал это запрещение, принявшее уже силу закона. Но местные люди продолжали называть эти области Закриарьем, хотя такие слова и грозили им крупными неприятностями. Мне кажется, они гордились тем, что их вождь – Кавар – сумел самостоятельно организовать сопротивление инксам, тогда как Межгорью для этого потребовалась помощь Бессмертных. И закриарцы не смирились со своим положением провинции, со своей зависимостью от Лаоэрта. Они продолжали называть своей столицей Кагоар и давать своим детям специфические имена с невообразимым чередованием звуков «а» и «р» (что в Межгорье больше нигде не встречалось). Отношение же их к метрополии было неоднозначным. На высоком уровне они старались поддерживать контакты. А среди простых людей всячески показывали своё превосходство над межгорцами. С чем я и столкнулся в трактире «Одинокий моряк».
Несмотря на то, что в трактире было не так уж много людей, шум здесь стоял сильный. И исходил он от изрядно подвыпившей компании, занявшей три сдвинутых стола, на которых красовались остатки жареного кабанчика и целая шеренга опорожнённых кувшинов из-под вина. Насколько я понял из их пьяного гогота, это были лесорубы, продавшие какому-то купцу лес и обмывавшие теперь удачную сделку.
При виде шумного веселья я сразу же вспомнил, какое здесь, в Закриарье, хорошее вино, и как давно уже я его не пробовал. Денег у меня немного, но на кувшинчик я, пожалуй, наскребу, подумал я и направился к пустующему в углу столику. Гилэйн может немного и обождать, а вино – нет. Кто знает, когда ещё мне доведётся его попробовать?
Не успел я усесться на деревянную лавку, как возле меня возникла служанка, учтиво спросившая, что угодно доброму гостю. Доброму гостю было угодно крепкого тёмного тиоарского вина и жареных квигов – плодов, очень напоминающих по вкусу орехи. И меньше чем через минуту передо мной на гладко обструганных досках стола уже стояли кувшин с вином и глиняная чашка с маленькими золотисто-коричневыми жареными плодами. Я налил себе полную кружку, медленно, смакуя, выцедил её и, захрустев квигами, оглядел зал трактира.
Кроме компании лесорубов, орущих во всё горло старые песни, здесь расположилась четвёрка моряков, коротавших время за игрой в кости. Одеты они были по последней здешней моде – кожаные куртки нараспашку, кожаные же кепочки надвинуты на самые брови, а правое ухо каждого моряка украшает золотая серьга. Непонятно только было, что они делают в Акаре, в трёх днях пути от морского побережья. Сбились с курса, что ли? Но, с другой стороны, само название трактира вполне подходит к подобным посетителям. И даже больше именно к ним, чем к кому-либо другому. А вот кому уж это место совсем не подходит, кто совершенно не вписывается в этот трактир, так это посетитель, занявший стол в противоположном углу.
