"Ты бы знала, Менди, дорогая, как я соскучилась по лошадям, по их строптивому нраву, по бесконечному зелёному полю, по которому я могу без остановки гнать мощного коня. Как я соскучилась по мирным поездкам на моей белой лошадке, что подарил мне отец. Менди, как мне жаль, что здоровье моё не позволяет мне сесть в седло! Но врач говорит, что я совсем уже окрепла, и я жду дня, когда мне хватит храбрости спуститься вниз в конюшню!" – писала ей Джуди примерно через пару недель после их отъезда с семьёй обратно в поместье. Менди могла только отвечать ей словами поддержки и надеялась, что наступит день, когда её сестра сможет вновь насладиться поездкой верхом.
А в это время нарастал летний зной. Стоило солнцу достигнуть зенита, как его прямые лучи выжигали всё вокруг. Трава и листва, которые, казалось, только недавно набрались силы и густой зелёной краски, стали чахнуть от жары. В газетах стали писать о пожарах и странной лихорадке, которую мистер Блумфилд определил, как обычный перегрев под солнцем, из-за чего попросил домочадцев не совершать долгие променады под открытым небом. Но Менди было совершенно не до этого. После бала она была увлечена перепиской с мистером Фултон, корабль которого достиг Франции, и он на время остался там в ожидании обратной отправки. В это время он жил в Булонь-Сюр-Мер, и Менди было забавно думать о том, что они находятся по разные стороны Ла-Манша. Их переписка была наполнена нежностями и любезностями, таким большим их количеством, к какому Менди не привыкла за всю свою жизнь.
"Моя дорогая розочка!" – так называл он её в своих любовных посланиях. – "Вы бы знали, как душа моя по Вам истосковалась. Я вспоминаю Вас каждый раз перед сном в своей молитве, я прошу Господа Бога о новой встрече с Вами. Вы привнесли в моё бытие удивительное счастье. Весна цветёт внутри меня и даже не докучает невыносимая летняя жара, Ваша любовь для меня словно лекарство от всех бед нашего бренного мира. Мечтаю я вновь вступить на землю Англии, вернуться в родимый Брайтон и вновь свидеться с Вами. Мечтаю я целовать Ваши руки и щёки, веселить Вас своими морскими историями, и наслаждаться увлекательной беседой. Ох, моя дорогая розочка!".
Менди была сдержаннее, но только на словах. Внутри неё все пело и плясало, когда она думала о мистере Фултон, но вот в своих письмах она не говорила так прямо о своих чувствах.
"Дорогой мой!" – это всё на что ей хватало её воспитания и богобоязненного нрава. – "Спешу Вам сообщить, что я получила Ваше нежное письмо. Вы словно рядом оказались, когда я погрузилась в его чтение. Скажу Вам я, мой дорогой, что сама сгораю от желания снова повидаться с Вами. Всё внутри меня не даёт мне забыть нашей последней встречи и с приятным теплом ожидать следующей. Жду как праздник тот день, когда Ваша нога вступит на землю Брайтона. Я жду Вас, мой дорогой".
Но даже её скромных, сдержанных писем хватало, чтобы разжечь в мистере Фултон ещё больший интерес к её персоне. И его последующие письма были наполнены всё большими любовью, нежностью и надеждами на встречу. Менди радовала данная переписка, она помогала ей забывать о строгой матери и совместном с ней проживании, и давала ей право на фантазии о счастливом браке.
– Миссис Менди Фултон, – произнесла девушка, запечатывая очередное письмо мужчине, но потом покраснела и спрятала лицо в ладонях. Она не могла поверить, что, вероятно, совсем скоро он явится в этот дом и попросит её руки у мистера Блумфилд, но мысли об этом её окрыляли.
