– На ком можно было бы испытать его без сожалений? Справедливо! Но постойте, я часто бываю здесь, в этом доме, вследствие чего хорошо знаю весь персонал.
Екатерина Медичи позвонила в колокольчик. Вошел Рене.
– Я хочу пить, Рене, – сказала она, – а графиня, вероятно, тоже не откажется от стакана хорошего вина. Не пожалейте же для нас бутылки того славного осерского, которое у вас припрятано для друзей.
Рене поклонился и направился к двери, но королева его остановила:
– Скажите, Рене, служит ли еще у вас та молоденькая крестьянка-нормандка, алыми, как яблоки ее края, щечками которой я всегда так любовалась?
– Вы изволите спрашивать о Фаретте, ваше величество? Да, она еще служит у меня – пока, но через неделю уйдет.
– Вы решили отказаться от ее услуг?
– Нет, она сама меня оставляет, чтобы выйти замуж в своей деревне.
– А!.. Подумать только! Мадемуазель Фаретта выходит замуж! О, плутовка! Приобрела себе у вас хорошее приданое и теперь выходит замуж… Так вот, я желаю, чтобы именно она подала нам пить, слышите, Рене? Хочу сделать ей свадебный подарок.
Парфюмер широко раскрыл свои и без того большие глаза.
– Позволяю себе заметить вашему величеству, что теперь очень поздно, и что, не нуждаясь больше в этой девушке, я позволил ей…
– Отправиться спать. Так что ж? Если она спит, то ваш слуга ее разбудит; это не трудно, не так ли? Идите, Рене! Я непременно желаю, чтобы нас обслужила мадемуазель Фаретта.
Рене не посмел противоречить королеве, хотя и весьма удивился ее капризу.
Как только он вышел, Тофана вынула из саквояжа, который передал ей по возвращении в дом парфюмера Орио, небольшую шкатулку, обитую сталью, и поставила ее на стол перед госпожой Екатериной.
Шкатулка имела три замка, отпиравшиеся тремя же различными ключами, которые Тофана всегда носила на груди на золотой цепочке, и содержала в себе множество флаконов из горного хрусталя, расположенных по маленьким отделениям, выстланным красным бархатом. Флаконы были наполнены различными жидкостями и герметически закупорены.
Екатерина Медичи внимательно их изучила.
– Так это и есть…
– Да, посредством этого, – холодно промолвила Великая Отравительница, – можно отправить в мир иной, если только он существует, десять, двадцать, сто – словом, столько людей, сколько есть капель в каждом из этих флаконов.
– Серьезно?! Стало быть, одной капли достаточно для того…
– Чтобы отделить душу от тела? Да, госпожа.
– Но… эту смертельную каплю следует непременно выпить?
– Она может действовать и другим способом… посредством обоняния, а то и просто прикосновения. О, я все предвидела! Избавляться от людей, мешающих вам, одним и тем же способом опасно…
– И однообразно! – весело добавила Екатерина. – Вот, например, эта девушка, которая сейчас принесет нам вина, она ведь сама пить не станет… что вы сделаете с нею?
Тофана осмотрелась, и взгляд ее остановился на вазе с прекрасным букетом живых цветов – парфюмер не забыл украсить комнату своей новой гостьи.
– Вот это годится! – воскликнула она, выбрав одну из самых красивых роз, и пролила в бутон пару капель содержащейся во флаконе жидкости.
Тотчас же на одном из лепестков образовалось фиолетовое пятнышко, но столь крошечное, что едва было заметно.
В это мгновение, неся бутылку и два серебряных кубка, вошла Фаретта. Бедняжка! Она выглядела такой взволнованной! Взволнованной оттого, что ее разбудили посреди ночи, и в особенности потому, что разбудили ее по приказу самой королевы.
