– «Мы» говорят расплодившиеся по всему Герметикону короли, – назидательно произнес адиген. – Тем они хотят отличаться от даров. А каждый приличный человек должен иметь свою собственную точку зрения и говорить «я». Ты приличный человек?
– Мы – это значит я, редакция и все либерально настроенные загратийцы. Я пишу для них.
– Вряд ли утренняя месса привлекла большое количество либеральных загратийцев. Я видел в соборе только тех, кого твоя газета называет замшелыми консерваторами.
– Совершенно верно, – признал редактор Зопчик.
– В таком случае что делал на мессе ты? Хотел извиниться перед епископом, но не собрался с духом?
– Я не оскорбил епископа, а выставил напоказ его грязные делишки, – мгновенно ответил Зопчик. – А на мессе я искал материал для следующей передовицы. Я считаю, что люди должны стать свободными. Должны сами устраивать свою жизнь…
– Что же им мешает? Олгеменизм?
– Религия дурманит сознание и помогает адигенам удерживать власть.
– Фраза, достойная галанита.
– Помпилио! – Тетушка Агата недовольно поджала губы.
– А я всё думал: когда же вы вспомните о моем происхождении? – усмехнулся Зопчик. Чувствовалось, что он не просто думал, а нетерпеливо ждал выпада Помпилио.
– Вспомнил, как только ты дал повод. Ты, кстати, чирит или прикидываешься атеистом?
– Я не прикидываюсь, – гордо ответил Зопчик. – Я убежден в том, что бога нет.
– В таком случае какое тебе дело до епископа, галанит? Ваши воззрения не пересекаются, почему бы не оставить старика в покое? Будь ты фанатичным чиритом, в твоих действиях было бы больше честности.
– Мне жаль, что выдающийся исследователь и путешественник мыслит столь узко. Мне искренне жаль, и я разочарован.
– Надеюсь, ты понимаешь, галанит, что мне глубоко безразличны твои чувства?
На этот раз слово «галанит» Помпилио выделил голосом и сопроводил презрительной гримасой, чем окончательно вывел редактора из себя:
– «Быть галанитом – не преступление, преступление быть живым галанитом», – процитировал Зопчик. – Знакомые слова, мессер?
– Их произнес на заседании лингийской Палаты Даров мой прапрапра– и еще несколько раз прапрадед, – с гордостью ответил Помпилио. После чего издевательски осведомился: – Запали в душу?
– Я нахожу их омерзительными.
– Будь я галанитом, я бы согласился. Но я адиген, а потому хочу спросить: скольких галанитских адигенов ты знаешь, Зопчик? Со сколькими знаком?
Агата поняла, что Помпилио не остановить, а потому просто потягивала вино, бросая на мужчин недовольные взгляды.
– Я вырос на свободной Галане!
– И раз в год ты накрываешь стол и празднуешь светлый праздник Сиулуку, день, когда вы начали избиение адигенов. Твои предки жгли, вешали и потрошили мужчин, насиловали, а потом четвертовали женщин. В этот день ты веселишься и пьешь вино. Ты еще находишь слова моего предка омерзительными, галанит? Они были произнесены через неделю после начала кровавой бани. И мой предок сказал то, что думал. И так думали все адигены Герметикона.
Зопчик, надо отдать ему должное, взгляда не отвел. Покраснел, но продолжил буравить Помпилио черными глазами. Зопчик разозлился, но самообладания не потерял:
– Это старая история, мессер.
– А то были старые слова.
– Галана изнывала под властью адигенов.
– Так же, как сейчас Заграта изнывает под властью короля?
– Генрих неплохой правитель, но не совсем хорошо понимает чаяния народа. – Зопчик постепенно успокаивался. – Современный человек должен сам вершить свою судьбу, за либеральными идеями будущее. Рано или поздно общество станет иным: свободным и толерантным.
