Последний день откровений - страница 31

– Я его не включал, да и как можно мерзнуть, когда термометр показывает плюс двадцать семь.

– Неужели, но откуда тогда такой пронизывающий хо….

***

Недосказанное слово застряло и растворилось где-то в сумрачных лабиринтах безвременья, но он все же смог расслышать уносящиеся в небытие последнее эхо затихающего слога, но вот его значение? И о чем он хотел сказать или может хотел спросить? И этот вопрос – что же? – серьезно стал мучить его.

Но, нет – это же стало невыносимо! Это непередаваемо-ужасная мука! Пощадите! Смилуйтесь! Перестаньте! Не жгите мне глаза раскаленным железом и не позволяйте мне рвать свое тело истерзанными пальцами, но скажите мне наконец – о чем я говорил!?

А теперь уйдите, я очень устал. И пожалуйста дайте мне тишины. И еще позвольте мне умереть и не надо. Не надо! Слышите не надо, мне ни о чем напоминать!

Волна безумия захлестнула застигнутое врасплох беззащитное сознание Виктора. И ее во всю мощь разъяренная сущность рвала, терзала, душила его еле дышащую волю. И не оставалось больше сил и не было никакого желания сопротивляться ей. И вот он уже готов смириться, если бы только не – шок. – О, благодатное ничто, мир непроницаемых пуховых туманов и пьяного зелья. В последней бодрости моего засыпающего сознания пою тебе хвалебную песнь. И, наверное, я уже готов отдаться в твои мертвые объятия, с тем чтобы скорее позабыть эту терзающую меня боль и возможно даже и радостное счастье, и саму жизнь, но если бы только не..!

Нет! Мне нельзя! Нельзя, слышите? Я все вспомнил и узнал эти злобные и холодные глаза! И даже не пытайтесь больше меня остановить!

Виктор еще не успел полностью осознать всю сложность произошедших событий, но руководимый глубокими инстинктами, какой-то частью своего неосознанного, но более сильного Я, он выбил ногой заднее стекло автомобиля и на дрожащих руках вынес Артура в безопасное место. И вот только сейчас он смог трезво осознать и оценить всю сложившуюся ситуацию происходящего.

Сомнений больше не оставалось и не могло быть, потому что опять был слышен тот истошный вопль и душераздирающий плачь, опять этот по всюду витающий запах ужаса и как тогда, много лет назад, необъяснимого холодного страха, опять то щемящее давление сердца той жесткой болью, которую невозможно ни с чем спутать.

И тогда на какое-то мгновение Виктор был вынужден оставить все и уйти. И он ушел своим сознанием, своим Я в ту самую черную ночь первого своего боевого задания, в те враждебные джунгли, где умирающей жизнью уже правила развращающая смерть. И вот он снова увидел испуганные лица своих товарищей и опять почувствовал тоже рвотное отвращение от прилива горького вкуса свежей крови на своих губах.

Действительно, сомнений не оставалось, но осталось не забытым и не задавленным при этом чувство неисполненного долга и невыполненной задачи и с ними стыд. Именно то болезненное, стегающее чувство глубокого стыда перед товарищами и еще перед всем миром, которое грызло его всю оставшуюся жизнь. Та ответственность перед всеми, которую он так и не смог переложить или спрятать даже в самые тайные и секретные места его страдающей души.

И сегодня он уже не оправдывал себя перед ними и не пытался и винить распорядившуюся судьбу, ведь не для этого искал, но для того, чтобы в тайне от всех доказать себе и доделать то невыполненное, что не смогли они сделать тогда тридцать с лишним лет назад или же если в другом случае пусть пришлось бы разделить с ними их общую участь, дабы прах бы его покоился в уютной дремлющей тишине, а совесть была бы абсолютна чиста и ничем больше не запятнана.