Машины, в самом деле, были не самыми дешевыми. Если это те самые бандиты, что в наше село приехали, то у них «Тойота Ленд Крузер-200» и «Рейндж Ровер».
– Держитесь. Я подъехать не смогу. Не на чем, кроме велосипеда.
– Да мы уже далеко уехали. Сейчас, кажется, отходят. Да, машины завели. Отступают. Мы их пулями проводим…
Паша положил трубку, и его очередь слилась с очередью его отца, который находился, видимо, рядом. Стреляли они недолго, после чего Паша снова взял трубку:
– Отогнали их, товарищ подполковник. Не шибко храбрые вояки оказались. Одну машину мы все же остановили. Там только водитель был. Папа в него сквозь заднее стекло попал. Прямо, как мне кажется, в башку. Значит, пятерых мы «положили». А они – маму убили… Ей надо было не меня, себя заговаривать. И папу…
– Вы действовали неправильно, – дал я краткий урок тактики на будущее. – Как фары увидели, следовало сразу автомат подготовить. Хотя бы один. А как машины дорогу перекрыли, сразу надо было стрелять на опережение. Не ждать, когда они начнут стрелять, самим надо было, чтобы они уже не могли прицельно по вам стрелять. А вы бы в темноте и скрылись.
– Папа зовет машину посмотреть. Мотоцикл уже не поедет. У нас запаска – только переднее колесо, а перебили заднее. Попробуем на машине.
– Попробуйте, – согласился я. – Позвони мне, что получится. Только осторожно. Там, на дороге, могут быть раненые.
– Спасибо. Папа тоже спасибо говорит. За мое спасение. Он не верил, что так может быть. Возмущался все крымским референдумом. А Крым от таких вот бандитов в России спасся. Туда они не сунутся. А если сунутся, мало не покажется. Я вам позвоню…
Я отключился от разговора.
Паша перезвонил через восемь минут, которые я просидел на кровати в волнении.
– Товарищ подполковник, все в порядке. Правда, двое были только ранены. За оружием тянулись. Упертые. Пришлось пристрелить. Мы с папой машину завели. Сейчас маму на заднее сиденье загрузим и поедем в Донецк. Машина почти без стекол, дырявая вся. Но все не пешком идти. И маму мы не донесли бы…
– Удачи, старший сержант, – пожелал я. – Возвращайся в батальон. Не забывай, что ты – военнослужащий спецназа ГРУ.
– Спасибо, товарищ подполковник. Я днем вам позвоню.
– Зачем?
– Узнать, как вы. Обошлось? А то эти бандиты злые возвращаются. Пятерых они на дороге потеряли, четверых в селе. Могут вас начать искать.
– А кто им скажет про меня! Меня никто не видел. Доказательств нет.
– Товарищ подполковник, неужели вы думаете, что им нужны доказательства… Какие у них были доказательства, что я – русский шпион? И здесь то же самое. Все село знает, что вы – подполковник спецназа. Кто-то да скажет… Если уж мой отец был против присоединения Крыма, со мной ругался… что же о других говорить!
Не стану же я объяснять старшему сержанту, что мне нельзя просто так уехать и скрыться, потому что мой отец прикован к постели после инсульта, и я не могу его, беззащитного, бросить, как не могу бросить такую же беззащитную маму. Это личное и глубинное, это то, что выше разума и выше естественной человеческой самозащиты, выше инстинкта самосохранения. Это вообще не поддается выражению словами.
– Я все понимаю, Паша. Позаботься об отце. Ему сейчас трудно. Обо мне не беспокойся…
После такого разговора уснуть сразу было сложно, и я, естественно, не смог, несмотря на все свои нервы, которые считал стальными. Уснул только тогда, когда за окном начало активно светать. Значит, уже было начало шестого утра. Спать оставалось совсем недолго. Но я, сомкнув глаза, приказал себе и уснул…
