– Не надо было так увлекаться процедурами омоложения стволовыми клетками. – сказал я джинну.
– Молчи, смертный! – проревел он.
Разум Марафетуса резко освободился, и негр грохнулся в обморок.
– Ты, мне нужен, – продолжал реветь джинн, – протягивая ко мне лапы.
– В каком смысле? – спросил я, быстро огибая стол. – Отвали, старый извращенец!
Оружия под рукой никакого не было, и я начал швырять в него запечатанные банки и псевдо хирургические инструменты. Но они не причинили Хаттабу никакого вреда.
– Зря стараешься, я бессмертный. Ты, помет облезлого шакала, сын бешенной ослицы. – сказал он, и дальше грязно выругался. – Я Хоттаб сын Саддама, разнесу в клочья этот презренный корабль, но сначала заберу тебя с собой.
В этом даже не приходилось сомневаться, я стал популярной личностью в этом мире. Бросать больше было нечего, да и чем можно убить бессмертного джинна? Кстати, бродят упорные слухи, что Кощей Бессмертный тоже джинн, только перешедший в другую веру. Оставалась слабая надежда на самурайский амулет, я схватился за грудь, и нащупал во внутреннем кармане, что-то твердое. Это была пустая бутылка без пробки, из под коньяка подаренного мною капитану Ленгдону. Мы ее с капитаном на брудершафт и выпили. Как давно это было! Я размахнулся бесполезной пустой посудой, а джинн, хохоча, проревел:
– Напрасно стараешься, смертный, меня этим не возьмешь. Я прошел курс лечебной реабилитации и теперь могу совершенно спокойно смотреть на… – он близоруко прищурился:– «Коньяк Южнорусский. Пять звездочек…»
Дальше он читать не стал, как-то, странно крякнув, бросился вперед, и юркнул в пустую бутылку.
Пробка, внезапно нашлась в кармане брюк. Джин, занимавшийся обнюхиванием стеклотары, сначала этого не заметил, а когда обратил внимание, было уже поздно. Он очень грязно ругался на всех языках мира, включая, мертвые, угрожал, пугая меня самыми страшными пытками, а потом стал обещать все мировые блага и богатства, любовь красивейших топ моделей планеты и пожизненное освобождение от налогов. Я даже призадумался, но странную щедрость заключенного легко объяснила Кейси.
– Посмотри внимательнее на бутылку, милый, – сказала она.
Я присмотрелся, действительно внизу, над самым донышком бутылки бежала едва различимая надпись: «Все обещания действительны, если они не противоречат тридцати трем законам джинотехники»
Дирижабль сильно тряхнуло. Заскрежетала обшивка.
– Ифриты! Блин! – крикнул Барм и выскочил из каюты.
– Команда – «Газы», – заорал я, но противогаз от этого не появился.
– Успокойся, дорогой, это не газы, – сказала Кейси, вставая с пола и прижимаясь ко мне, – «иприт» и «ифрит», это, как говорят у вас – две большие разницы.
Я непонимающе уставился на нее. О джиннах я читал в арабских сказках и журнале «Магия и жизнь», а вот о ифритах – имел самое расплывчатое впечатление.
– Ифриты, – заполнила этот пробел моя невеста, – это разновидность джиннов, только более тупая, злобная и безбашенная. Они используются в основном для охраны и диверсионных действий в глубоком вражеском тылу.
– Еще они способны за пару секунд угробить любую посудину, хоть воздушную, хоть плавающую, если конечно не увидят, пустую бутылку, – сказал пришедший, наконец, в себя, Марафетус.
– Тогда нам хана, – загрустил я. – Ну почему мы с Ленгдоном так мало выпили?
– А кто сказал, что у нас на корабле нет пустой посуды? – спросил негр.
