– В Дорнвуд.
Белинда едва не сматерилась – только туда ей не хватало. Как раз, чтобы повстречаться лицом к лицу с Килли.
– А следом за ним?
– Женщина! Следом за ним с разницей в несколько минут отходят автобусы в двадцати направлениях – вам все перечислить?
Горло свело нервным спазмом.
– На любой из них.
– Вы хотите, чтобы я за вас решала? Думаете, я за этим тут сижу?
Очередь колыхалась и волновалась, как море, – очередь не любила, когда кассиршу задерживали глупыми вопросами.
– Пожалуйста, на любой. Выберите, – тихо попросила Белинда, и девушка какое-то время ошалело смотрела на нее сквозь стекла круглых очков.
Наверное, она хотела сказать «Вы достали со своими заскоками! Я продаю билеты туда, куда меня просят, а не куда случайно ткнут мои пальцы на клавиатуре…» Наверное, ей хотелось сказать это или что-то другое – что-нибудь непристойное, – но покупательница так молила продавщицу глазами, что та, выждав еще несколько секунд, вдруг спросила:
– В Ринт-Крук подойдет?
– Это город? Большой? Далеко?
Накрашенные губы неприязненно поджались – слишком много вопросов; очередь за спиной колыхнулась сильнее.
– Триста километров на север. Город небольшой. Брать билет будете?
– Буду, – обреченно кивнула Белинда и потянулась к рюкзаку.
Отчаяние с новой силой нахлынуло уже в автобусе, по стеклам которого ползли неровные мокрые дорожки. Белинду вдруг затошнило от волнения и страха – она уезжает, уезжает навсегда. Попрощаться бы с Кони – так было бы честно, – но позвонить с вокзального телефона-автомата возможность упущена, а со своего нельзя – Килли отследит звонок. Мелко трясся салон; в двери протискивались, предъявляя билеты контролеру, последние пассажиры – автобус в неизвестный ей Ринт-Крук собирался отправляться через несколько минут. Перед глазами спинка чужого кресла и чужая макушка, а на душе пустота.
Не повезло и с соседом. Не успел пожилой упитанный мужик опуститься рядом, как из небольшой сумки тут же явились на свет прихваченные с собой банки с салатом, вонючим овощным рагу и крошащимся прямо ему на колени хлебом – мужик, чавкая и причмокивая губами, принялся уминать ланч.
«Дома пожрать не мог? – хотелось недобро спросить ей. – Обязательно вонять на весь автобус едой? Не один ведь едешь…»
Она бы и процедила, но сдержалась. Люди всегда ее раздражали, все без исключения, потому что у всех без исключения маршировали толпами в башке тараканы. У молодых, старых, красивых, некрасивых, интеллигентных, у быдла. За всю свою жизнь она не встретила практически ни единого человека, который не нервировал бы ее: поведением, манерами или способом выражаться. Одни ныли, другие красовались, третьи поливали дерьмом все подряд и постоянно искали единомышленников, четвертые бесили высокомерием и эгоизмом. Неужели нет таких, у кого все в норме? Нет, она вовсе не считала, что все в норме у нее самой, – Белинда страдала от слишком прямолинейного характера и зачастую не умела тактично скрыть своего мнения, но она хотя бы была честной. А все вокруг лживыми. Да, практически все…
Чавканье соседа отвлекало от мыслей, а нервозность нарастала. Из закусочной Белинду уволили месяц назад с пометкой «за грубое отношение к клиентам» (ну и пошли вы в жопу – она всего лишь сообщила очередному жирняку, что тому не стоит заказывать сразу четыре сэндвича со свининой, так как он сам уже почти «свинина»), и с тех пор с Кони они виделись нечасто, но подруга будет ее искать. Будет звонить, волноваться, переживать – возможно, даже обратится к Килли с просьбой отыскать внезапно потерявшуюся Лин, а этого нельзя допустить – не нужно ему ее искать. Вдруг Джо заметит пропажу денег не сразу и вдогонку не кинется? А Кони точно ускорит процесс…
