Белый вокзал похож был на все вокзалы, вместе взятые. Состоял он из двух зданий, и одно из них было наглухо закрыто: старый терминал, битком набитый электроникой и выводящий к сверхскоростной вертикальной линии, которую почти демонтировали. О прежнем великолепии Вертикали напоминал только идущий вверх голубоватый рельс, окруженный кружевной аурой, тускло светящейся в ночном небе.
Последний участок дороги то и дело пытались разобрать, но так и не смогли справиться с аурой. В старом терминале царило запустение, оттуда вынесли и уничтожили даже массажные кресла, но поговаривали, что не все так, как кажется, и на самом деле в здании все еще есть что вынести и приспособить себе на пользу.
Второе здание, новое, представляло собой образчик неоклассицизма – приземистое, с обязательной колоннадой и львами, обнимающими колонны. Внутри обычно шумела толпа, пытаясь распределиться по трем залам: в зале ожидания с ободранными секционными стульями; зоне первого класса, где подавали кофе и беспорядочно переключали каналы на огромном, но дешевом экране; и зале матери и ребенка с буфетом, в котором продавалось подогретое детское питание.
Электронное табло болталось справа от львов, и под ним обычно продавали мороженое, маслянистые пирожки в бумажных конвертиках и теплую газированную воду. За табло должны были начинаться турникеты, но их не было. Вместо них медленно оседало на землю пылевое облако, а пара спасателей в оранжевой форме деловито обтягивали облако красной полосатой лентой.
Возле спасателей метался вопящий господин в мятом летнем пальто, на него пока никто не обращал внимания.
Медики выныривали из облака и вытаскивали носилки. Фонарики на их шлемах бросали в темноту пронзительные белые лучи. Несколько «Терез» стояли поодаль, раскрытые настежь, и из них выгружали оборудование.
Машины «скорой помощи» сгрудились стайкой. Их маяки медленно вращались, рассыпая синие и голубые блики.
Казалось, по площади все еще носилось эхо – отголосок крушения. Карага разглядел поезд, вернее, его нос, плоский и весь в трещинах, будто гигантское яйцо, стукнутое об стол.
– Сюда нельзя, – остановил Карагу охранник в темной форме железнодорожника.
Карага не стал спорить. Он отошел в сторону и, пока Юга с испуганным видом озиралась вокруг, вызвал Берта по рации.
– Где ты? – с интересом спросил Берт. – Стой там. Стой там и никуда не уходи.
Охранник поглядел на Карагу с любопытством и тоже потянулся за рацией. Он отвернулся и что-то заговорил, постукивая себя по ноге сжатым кулаком.
Юга подняла голову и вздохнула:
– Как здесь раньше было красиво, наверное…
Она словно не замечала заминки, разглядывая Вертикаль, ее ауру и едва различимые пики старого вокзала.
Карага тоже посмотрел на Вертикаль, а потом перевел взгляд на охранника. Тот сделал вид, что занят укреплением временного ограждения. Аккуратно прилаженную ленту через секунду сорвал вынырнувший из тучи пыли Берт.
– Крэйт! – радостно позвал он.
Он торопился, шагал быстро и напряженно.
– Держись, – тихо сказал Карага Юге и взял ее руку в свою. – Придется побегать.
Юга кивнула и укоризненно посмотрела на Берта. Он поймал ее взгляд, моментально ощерился и сделал нетерпеливый жест. Охранник дернул оружие из кобуры и выстрелил один раз, потом два, а потом зачем-то ринулся вперед, продолжая бестолковую пальбу. Он упал через секунду, ударившись виском о край бордюра, дернулся и затих.
