– Уфф! – В дверном проёме постройки появился Ад-Амм, перемазанный раствором ещё хлеще девушки.
– Устал?
– Есть малость… Ничего, уже недолго. На пол-локтя кладки, потом перекрытие второго этажа и ещё парапет с бойницами…
– Ты когда займёшься дверью? Вот-вот начнутся дожди. – Э-Уа достала из пищевого синтезатора квадратную лепёшку-брикет, разломила надвое, протянула мужу больший кусок.
– Угу… – Мужчина жадно вгрызся в пищемассу, задвигал челюстями. – Завтра и займусь, пустяки, на день работы… Меня больше беспокоит, хватит ли энергии в деструкторе… Придётся тогда собирать камни со всей округи, не руками же ломать…
Он говорил на квэнья, языке богов, несравнимо более богатом и тонком, нежели родное наречие, способное выражать только самые простые мысли. Э-Уа слушала и улыбалась. Сказать? Нет, потом. Попозже… Или всё же сейчас? Вот взять и сказать…
То, что очередные мокрые дни так и не наступили, однозначно свидетельствовало: действие противозачаточного препарата закончилось, и ночная возня с мужем не пропала втуне.
– Чего ты всё улыбаешься? – прервал наконец изложение плана строительства мужчина, попутно покончив с лепёшкой.
– А не скажу. Сам догадайся, – засмеялась Э-Уа.
Некоторое время охотник молчал.
– Неужели?
– Да.
– Уау!!!
Ад-Амм схватил жену в охапку и бешено завертел, закружил…
– Ой, уронишь!
– И уроню! И ещё как уроню!
Мужчина вдруг поставил жену на землю, задумался.
– Слушай, парапет мы делать не будем – поживём пока так. И с перекрытием я как-нибудь сам, тебе сейчас нельзя таскать брёвна… Сделаем полиспаст…
– А с полиспастом и я смогу тягать, – засмеялась Э-Уа. – Эка тяжесть, перебирай себе верёвку руками… Долго, правда…
– Так ведь у нас впереди целая жизнь, Э-Уа! Разве нет?
– Разве да!
И они разом засмеялись. И родные глаза близко, близко…
– Ты обещал уронить меня, да ещё как, – перешла на родной язык Э-Уа. Стянула через голову грубо выделанную шкуру с дырой в середине. Спустя много веков подобное одеяние назовут «пончо». – Вот я.
Он вошёл в неё жадно, как будто не видел дней двадцать. Обхватив мужа ногами, она блаженно улыбалась, закрыв глаза. Разве можно сравнивать жизнь там, в небесной выси, с этой, земной? Там – пустота и отчаяние. Здесь – счастье.
* * *
Розовое сияние окутывало тело девушки, но под длинными мохнатыми ресницами таились тени. Илуватар в который раз поймал себя на мысли, что любуется творением рук своих. И даже узкие ступни со смешными рудиментарными пальцами вместо нормальных копыт не портили впечатления.
За то время, которое он провёл здесь, можно было вырастить собственных детей. Он привык к ним, этим вот четырём юношам и четырём девушкам, генным модификациям одного из подвидов местных аборигенов. Он давно уже называл их по именам, которые сам придумал…
Илуватар усмехнулся. Пожалуй, это даже не просто привязанность, и любит он своих эльдар совсем не как домашних животных-питомцев. Слишком много дней, а порой и бессонных ночей провёл он тут, в тёмном зале со светящимися бледным розовым светом колоннами. Они его дети, и с этим уже ничего не поделать. Точно такие же, как Аолитари или Эвитар, оставшиеся далеко, немыслимо далеко отсюда. И неважно, что на ногах у них вместо нормальных копыт рудиментарные пальцы, наследие древесных предков. Детей любят такими, какие они есть. И неважно, что Аоли и Эв вышли из чрева Варды – так она захотела – а эти восемь родятся из ниды. Дети – это те, в кого ты вложил свою душу.
