– Отец! – прокричал Марк внезапно, попытавшись встать, но неведомая сила снова придавила его к стене.
– Сожалею, мальчик, но он мертв, – отрезал второй мужчина, – мы опоздали.
– Мертв? – прошептал Марк.
– Дайте я посмотрю, – грозно проговорила Витария, – что вы натворили там. Кирус! Твоих рук дело?
Витария поднялась по лестнице. Она грозно посмотрела на второго мужчину и вошла в кабинет отца. Седовласый спустился по лестнице к Марку и остановился перед ним.
– Меня зовут Марадей Мирай, – начал он, – это Кирус Гадор. С Витарией, так поминаю, ты уже знаком. Мы пришли за тобой
Марк смотрел на него испуганным взглядом. Вблизи Марадей казался ещё более старым и страшным. Его почти белая борода сильно контрастировала на фоне его темного плаща и свитера, скрывавшего шею. На руках у него были такие же темные перчатки, что удивляло еще больше. Марадей сжал и разжал кулак, и та неведомая сила, удерживающая Марка, исчезла.
– Кирус, убери весь песок, – приказал Марадей, не сводя глаз с Марка.
Кирус тяжело вздохнул. Он снова что-то сделал руками, и песок, оставшийся от напавшего на его отца человека, просочился в пол. Марк смотрел на все это стеклянными от страха глазами. Ему казалось, что он бредит, и такого не может быть на самом деле.
– Он мертв, – Витария не стала смягчать слова. – Стервятники не оставляют свидетелей.
Марк посмотрел на Марадея и бросился в кабинет. Его никто не стал удерживать. Даже Кирус, казавшийся все это время грозным и неприступным, отошел в сторону, давая ему пробежать дальше. Витария тоже отошла от входа, понимая, что Марку нужно увидеть все своими глазами.
В кабинете отца было жутко холодно. Все перевернуто: шкафы с книгами, рабочий стол отца, кресла – все разрушено и разбито. На полу виднелись осколки от стекол из шкафов, мелкие щепки, песок и куски льда. Марк не обращал внимания ни на что, кроме лежащего к нему спиной отца. Его рука как-то неестественно выгнулась, а одежда вся была мокрая и в крови.
– Папа? – тихо позвал Марк, думая, что отец сейчас отзовется.
Но никто не отзывался. Марк тихо подошел к нему и развернул. На руках отца виднелись ожоги – скорее всего, ото льда, которым его руки были скованы. На лице – следы от ударов и подтеки крови, такие же на шее и в области груди, футболка на которой была разорвана. Глаз от ударов уже успел заплыть, а из уха вытекала кровь. Что же они сделали? Марк попытался растормошить отца. Будто тот уснул, а не умер. Ничего не получалось. Отец не дышал, его сердце не билось, и пульса не было совсем.
– Нам надо идти, Марк, – позвала Витария, – скоро здесь будет небезопасно.
Марк не откликался. Он сидел на коленях около отца, тряс его, словно тот мог очнуться, и продолжал жалобно звать его.
– Марк, – снова позвала Витария.
– У нас нет времени, – в очередной раз прогремел Кирус и подошел к Марку.
Он схватил Марка за воротник, с силой поднял его, взял за плечи и посмотрел ему прямо в глаза.
– Парень, надо идти, – проговорил Кирус, – иначе будет хуже!
Марк посмотрел на него. В его глазах читалась такая боль, будто они кричали от всего того, что увидели. Но Марк молчал. Просто смотрел на Кируса и молчал, пока тот продолжал держать его за плечи.
Витария взяла плед с одного из перевернутых кресел и хотела уже укрыть тело отца Марка, но Марадей ее остановил.
– Не надо, – проговорил он, – никто не должен понять, что здесь было что-то странное.
