– Так-так, руки подними, – ровный голос врача вгонял убийцу в сон. – Ага, опусти. Боком. Теперь повернись, руки в стороны. Вверх. За спину. Наклонись и раздвинь… Да шучу, не рыпайся. Так, это что у нас?
Химера напрягся и попытался выгнуть шею так, чтобы разглядеть верх спины. Увидел он лишь край розоватого пятна над левой лопаткой, над которым и замер Грач, пытаясь рассмотреть его серыми слезящимися глазами.
– Что это? – опасливо спросил Варион.
– Трудно сказать, – Грач почесал острый подбородок. – Похоже на застарелый ожог. Али лишай. На чуму не похоже… Скорее, ожог.
– Не может там ожога быть! – поспешил заявить Химера. – А что, лишай можно подхватить из-за короткого касания через одежду?
– Да кто же его знает?
– Я надеялся, что ты. Раз уж ты врач.
– По моей части ты выглядишь здоровым. Есть, конечно, хвори иного рода. Был у нас в отряде один лазутчик лет двадцать назад. Мы тогда как раз давили меранийцев с той стороны Сальмены. Он был шустрый, здоровый детина, а тут свалился. Я ничего сделать и не мог, пока герцог не согласился заплатить одному колдуну. А ты сам знаешь, как они, верующие, к магам относятся. Так вот этот колдун проклятие и снял за один день и кучу денег, а мы голову ломали. Я простой мастер врачевания, не ворожей какой. Скажу госпоже Гадюке, что ты здоров и готов к делу. Пусть там уже сама решает.
– Спасибо, Грач.
– Бывай, Химера, – врачеватель остановился у двери. – Но ты всё же найди кого-нибудь, кто посмотрит на твой ожог другими глазами. Ведуна, там, какого-нибудь. А то ведь тот наш лазутчик чуть дух не испустил. Тебе такого не надо.
Одевался Варион медленно, то и дело замирая в размышлениях. «Хвори иного рода» пугали его. Химера и думать не хотел, что кто-то его проклял, ведь с незримой магией бороться было куда сложнее, чем со вполне материальной городской стражей.
Варион не мог отделаться от чувства, что стал жертвой чьего-то гнусного замысла и намеревался раскрыть правду. Вот только без помощи ему было не справиться.
***
Ладаим в полголоса пробормотал старую тивалийскую молитву и крепко сжал кости. Противник, не моргая, таращился на него, словно ожидал какого-то подвоха. Ведущий уже выложил в центре стола три брошенные им общие кости: тройка и две пятёрки. Теперь же возбуждённая толпа в игорном зале «Свиного кабака» ждала бросков самого Ладаима и его чересчур толстого соперника. Ставки были высоки.
– Кидай уже, губастый, – нервно потребовал один из зрителей. – Не до утра ж тут торчать!
– Госпожа Удача любит терпеливых, – спокойно ответил Ладаим, перекатывая две деревянные кости на смуглой ладони.
Резким движением кости отправились на стол. Некоторые из зевак от неожиданности вздрогнули, но Ладаиму было не до них. Не в силах даже вдохнуть, он наблюдал за полётом двух небольших костяшек, способных обогатить его. Или лишить всего, что он успел вложить в игру.
– Три и шесть, – громогласно объявил ведущий. – Итого, двадцать два с одной парой.
Две последние кости он положил рядом с предыдущими тремя. Ладаим покачал головой. Результат был не лучшим, и он мог сходу назвать несколько вариантов своего проигрыша.
– Бардон, твой черёд, – продолжил ведущий.
Толстяк Бардон каким-то образом дослужился до десятника городской стражи, хотя едва влезал в свою стёганную кожанку с двумя скрещенными мечами на груди. Клинки на гербе Басселя символизировали слияние двух важнейших летарских рек – Сальмены и Астары.
