Добравшись за пару часов до места, барон не стал подходить к оазису. Он прилег на песок и достал свой мощный бинокль, и прильнул к окулярам.
В свете, заходящего Солла за горизонт, и появления первых признаков вечернего заката, барон быстрым взглядом оценил обстановку в оазисе. Вроде, присутствия кого-то живого там не ощущалось, и следов, ведущих к островку жизни, тоже не было. Песок пустыни был целомудренным и чистым с виду. На нем не было никаких следов, только те, что тянулись за бароном.
Поднявшись с песка и отряхнувшись, Ворон двинулся, тихим скользящим шагом, к центру оазиса.
Островок жизни представлял собой небольшой участок метров сто на сто, на котором росла небольшая травка, в центре находился колодец, где должна была быть вода. Ворон заглянул и посмотрел в низ, в темноту черного круга. Там было темно и не видно дна. Поднял небольшой камешек, лежащий рядом с кирпичной кладкой, кинул его в черный овал и прислушался. Спустя какое-то время раздался сухой стук упавшего на твердую поверхность камня.
– Да, воды, похоже, давно тут нет, хотя трава еще растет.
– Значит где-то осталось чуток, но колодец уже полностью высох. Невдалеке от центра стояла полу засохшая роща, небольших карликовых деревьев. Барон приблизился и решил заночевать именно тут, в этой полусухой рощице. Скинув рюкзак, барон, приложил его к небольшому деревцу, дальше снял с себя плащ и постелил на землю. После чего, с одной стороны, рядом с плащом расположил заряженный арбалет, а с другой кинул игломет, тоже заряженный иглам.
Затем прилег на плащ спиной, использовав вместо подушки рюкзак, подложенный под голову, и взял в левую руку тесак. Закрыл глаза и провалился в черноту чуткого сна, слыша, что творится вокруг.
Солл уже давно зашел за горизонт и по небу, ярко светясь, бежали навстречу друг другу два спутника Марса. В пустыне тихо завывал ветер и гулял между деревьев, раскачивая их верхушки, которые поскрипывали и убаюкивали сладкий сон Ворона.
Вдруг появился новый звук, и барон резко открыл глаза.
Немного скосив их в сторону шума, Альберт увидел следующую картину: в песках шла драка, точнее можно сказать бой, не на жизнь, а на смерть.
В темноте, под звездами и тусклым светом Деймоса и Фобоса, два волкодара дрались со стаей пескунов. В стае примерно было тридцать особей, и они бросались скопом на одного раненого волкодара. Второй гигант хищник огрызался и делал точечные удары, которые хотя и выводили некоторых пескунов из схватки, но особого преимущества в драке не приносили. Схватка протекала быстро и рывками, давая все большее преимущество стае гиен, которые уже почти загрызли одного из гигантов. Второй, хоть и весь в крови волкодар, стал отступать в оазис, в сторону лежащего под деревом барона. Зверь припадал сильно на поврежденную заднюю лапу, отползая задом и огрызаясь громадными челюстями. Зубы просто клацали, друг об друга если волкодар промахивался, но если в челюсть попадал пескун, то только хруст перекушенных костей возвещал об очередной небольшой победе гиганта. Оставленный в куче пескунов первый хищник, издав затухающий предсмертный рык, бросил тело в последнюю атаку и, вцепившись в горло трусливому и визжащему пескуну, так и затих, дернувшись от вцепившихся в него множества зубов гиен. Волкодар, дернувшись, последний раз, так и остался лежать на песке. В зубах застыло мертвое тело пескуна. И только злобное рычание, и рванье множеством зубов, затихшего тела пескунами, говорило, что твари еще не насытились и ждут продолжения. И, разорвав на маленькие части тело гиганта, оставшиеся в живых пескуны, со злобным рычанием повернулись в сторону уползающего и хромающего волкодара. Гигантский хищник сдаваться не собирался и готовился продать жизнь с боем, забрав, как можно большее количество гиен.
