– Не надо ли чего, госпожа?
– Идите, идите, милые.
– Спокойной ночи, госпожа – девки упорхнули вон, давясь смехом. Ну, дуры…
– Я тут постою, за дверью, госпожа моя. Покличешь… – Ратибор взялся за железное кольцо, вделанное в дверь.
– Слышь, Вышатич… Ты бы лавку себе добыл – княгиня распустила волосы, расчесывала их гребнем – Ну чего ты, в самом деле, на пороге спишь…
– Так безопасней – улыбнулся витязь – с лавки же упасть можно…
Княгиня фыркнула, блестя глазами, и не сдержалась – рассмеялась.
* * *
Х-ха!
Низкорослый кочевник на маленьком мохнатом коньке распался надвое вместе с конем – Ратибор срубил его наотмашь, с оттягом, от плеча наискось. И не успел витязь опустить меч, как обе половинки степняка с противным чавканьем зашевелились, вспучились, и вот уже вместо одного против Ратибора стоят двое.
– У-у-у-у! – с волчьим воем враги атакуют, норовя зайти с двух сторон.
Эх, неверно ударил… Ладно…
Х-ха! Х-ха!
Головы степных разбойников отлетают прочь. Миг, другой – и вместо отрубленных голов на плечах вспухают новые. Но самое страшное – у отрубленных голов внизу начинает шевелиться, расти нечто бледное, постепенно превращаясь в недостающее до полного комплекта – коней с сидящими на них туловищами. Еще чуть, и против Ратибора стоят четверо.
– Уррагх! – вся четверка атакует одинокого витязя, норовя окружить. Теперь Ратибору по-настоящему трудно, но он все-таки ухитряется отрубить пару рук с кривыми саблями. Тщетно – на месте отрубленных у степняков тут же отрастают новые, и притом уже с саблями, а из отрубленных рук медленно вспучиваются новые бойцы…
И тут Ратибора пронзает запоздалое прозрение – лук! Их надо бить из лука, и только из лука! Их всех надо бить только из луков, не подпуская близко…
Страшный удар кривой сабли обрушивается на голову. Пропустил-таки…
– …А-ах… Любый мой, Владушко… Не отправляй меня от себя… Не надо… Как я жить без тебя…
Ратибор мгновенно проснулся, рука по привычке сцапала черен меча. Сердце колотилось сильными, неровными толчками и непривычно ныло тупой болью. Фу ты…
– А-а… Не оставляй… Не уходи…
Во тьме смутно белело пятно. Княгиня Лада скинула с себя соболье одеяло – жарко возле самой печи – беспомощно раскидалась на постели.
– А-а… Не умирай…
Знакомо пробежала по спине холодная ящерка. Не выдержав, Ратибор встал, нашарил огниво, зачиркал кремнем по мелко насеченному каленому железу. Затлел трут, вспыхнуло пламя – витязь зажег свечу.
Княгиня Лада уже не спала. Лежала на спине, неподвижно глядела перед собой огромными темными глазами, в которых медленно оседал ужас ночного кошмара.
– Ты кричала, госпожа моя – Ратибор поправил скинутое на пол одеяло.
– Сон я видела, Вышатич.
Витязь чуть улыбнулся. Как ноет сердце, однако…
– Спи спокойно. Сон есть сон.
– Убьют его сегодня, Вышатич. И всех убьют.
– Типун тебе на язык! – не сдержался Ратибор, забыв о вежливости. А холодная ящерка так и бегает взад-вперед по самому хребту… И все не проходит сердце…
Княгиня Лада смотрела сквозь него.
– Типун мне на язык – согласилась она, медленно, врастяг произнося слова.
* * *
– Н-но, снулые! – рязанский ратник, правящий лошадьми, щелкнул кнутом, и лошадки послушно прибавили ходу. Ратибор даже не пошевелился, однако умный Серко тоже прибавил – он уже сообразил, что надо держаться ближе к саням, на которых ехала молодая княгиня. Сегодня она была очень бледна, сидела неподвижно, глядя сквозь мир невидящими глазами.
