Фима отправилась домой, но у дверей столкнулась с тетушкой Риммой. Она была не одна, ее сопровождал высокий мужчина. Он был чрезвычайно болезненно худ. И в темноте его склонившаяся над тетушкой фигура выглядела пугающе.
– Ой! – вскрикнула Фима, обнаружив эту парочку. – Кто вы?!
Тетушка Римма просияла.
– Фима, деточка! Откуда это ты?
– Сверху. В гостях была.
– Филипп Петрович, разреши представить тебе мою внучку.
Мужчина оказался настолько галантен, что раскланялся перед Фимой. Пока он сообщал ей, что помнит ее совершенной крошкой, розовой, агукающей и прелестной, Фима рассматривала его с головы до ног. Так это и есть тот самый знаменитый Филипп Петрович, виновник нового тетушкиного увлечения флорариумами? Ничего не скажешь, высок. И худ. И выглядит словно смерть. Уж не его ли видел Григорий прошлой ночью входящим в их квартиру? Со своими ключами! И если так, то роман тетушки оказался куда глубже и серьезней, чем до сих пор подозревала Фима.
– Пойдемте к нам! – предложила она. – Будем пить чай.
Филипп Петрович отказывался недолго. Был приглашен в дом и представлен изумленным родителям. Он долго тряс руку папе, а маме сказал, что ее он помнит очаровательной розовощекой крохой.
– Когда твои родители были заняты, Риммочка брала тебя на работу. Там она приводила тебя ко мне в лабораторию, и мы усаживали тебя в огромное кожаное кресло, где ты премило играла ретортами и пробирками. Тебе там так нравилось, что ты не хотела с него слезать. На этом кресле ты ела и даже спала.
Мама кивнула, и глаза ее увлажнились. Теперь и она вспомнила то чудовищных размеров кресло, пришедшее откуда-то из прошлой жизни, где все предметы, окружавшие человека в его повседневной жизни, были внушительны и монументальны. То кресло в лаборатории было из их породы. Оно было обтянуто жесткой черной кожей, давным-давно потрескавшейся от времени и покрытой многочисленными трещинками, из которых складывался причудливый узор, и его можно было изучать, устроившись головой на одном подлокотнике, ноги положив на другой и водя пальцем по трещинкам, словно по лабиринту.
– Филипп Петрович, родной! Сколько же лет прошло с тех пор, когда мы с вами виделись в последний раз?
– Много! Увы, слишком много, моя дорогая.
– Поужинайте с нами?
– Мы с Риммой уже перекусили. А вот от чая я не откажусь.
К чаю у мамы был приготовлен тарт с начинкой из мягкого сливочного сыра. Готовился он предельно просто, мама не любила сложных рецептов, ради которых нужно часами стоять у плиты.
«Просто и вкусно», – вот было ее кредо по жизни.
Сегодня чай был приготовлен в большом заварочном чайнике в форме курочки-пеструшки, который извлекался из шкафчика только по случаю прихода желанных гостей. Это был своеобразный маркер: если пеструшка на столе, значит, в доме дорогой гость. И сейчас, если заглянуть внутрь, можно было различить в темном янтаре заварки кусочки цитруса – лимона и апельсина, аромат которых отлично сочетался с нежной хрустящей основой и сочной творожно-сырной начинкой тарта.
– Просто восхитительно!
– Язык проглотишь!
Тарт и впрямь получился хорош. А готовился он быстро. Основа из дробленого печенья с растопленным сливочным маслом аккуратно разравнивалась по форме, а сверху выливалась смесь из взбитых с сахаром яиц, сливочного сыра и оставшегося после завтрака творога – не выбрасывать же хороший продукт. Завтра его никто не захочет, а в тарте под общий шум он пойдет за милую душу. Затем все это сооружение ставилось в духовку минут на сорок, чтобы схватилось и слегка зарумянилось, а после остывания убиралось в холодильник.
