Условия учений требуют быстроты действий операторов и принятия решения командиром. Оператор спешит выдать целеуказания, командир – атаковать первым. Но на чужой лодке, наблюдая на экране за быстро приближающейся к ним торпедой, не знают, учебная она – с «болванкой» вместо взрывчатого вещества и программой подныривания под реальную цель, или, возможно, боевая от натовского корабля…
Такие ситуации, некоторым пережившим их командирам, щедро добавляют седины в их ещё молодые шевелюры. Хорошо бы отделаться одной сединой… До сих пор не поставлена окончательная точка в истории гибели двадцатилетней давности самого мощного на то время атомного подводного крейсера «Курск». Муссируются разные гипотезы. Но всегда замалчивается одна, высказанная не просто опытными подводниками, а представителями командования Военно-морского флота, на тот период обладающими первичной информацией подводной обстановки в момент взрыва «Курска». И именно – взрыва от торпеды одной из двух американских АПЛ, находившихся в тот момент в районе выполнения задачи «Курском»…
Тогда в центральном посту С-137 кто-то мрачно пошутил:
– Если натовец нас обнаружил, то скоро надо ждать «все флаги в гости к нам».
Тактика вероятного противника нашим подводникам был хорошо известна. Если над тобой «Орион» или другой противолодочный самолёт, значит, сейчас сбросит гидроакустические буи, которые способны «услышать» и «увидеть» лодку не менее чем за шесть миль, а потом передать данные на борт своего самолёта, который их ретранслирует по схеме «накрытия» советской субмарины дальше. И через некоторое время здесь появятся другие самолёты и натовские корабли со средствами уничтожения подводных целей, после чего ловушка быстро захлопнется. В военное время это означает неминуемую гибель, а в мирное могут поднять лодку на поверхность специальными средствами. Это – «два балла» за боевую службу и позор на весь флот и на всю оставшуюся жизнь.
Разница в скорости С-137 в подводном положении и натовских противолодочных надводных кораблей достигает шести-семи крат. В общем, влипли…
Наушники гидроакустической станции надел старшина команды гидроакустиков мичман Матвиенко. На лодке он лучший «слухач» и засечь работу буёв или гидролокаторов кораблей мог на предельной дальности.
В центральном все как-то приуныли. Если лодка будет обнаружена, то за первую свою автономку экипаж получит не жареного поросёнка, а «два балла» со всеми вытекающими последствиями. И грош тогда цена всем неусыпным вахтам, тренировкам, да и просто тяжелой моряцкой, подводницкой работе-пахоте в нечеловеческих условиях в этом железе прочного корпуса.
Командир назначил самую малошумную скорость хода, приказал выключить все механизмы, которые могли создавать помехи для работы гидроакустической станции и потребовал: «Командирам отсеков! Установить строгий контроль за уровнем шумности в отсеке!». Иными словами, мрачные дяди в чёрных комбинезонах и с блеклыми, отливающими парафином лицами вели себя в отсеках так, будто боялись разбудить ребёнка.
Прошёл час. Другой. Мичман Матвиенко продолжал докладывать: «Горизонт чист». Но это ещё не означало, что лодке удалось уйти от обнаружения. Если самолёт всё же сбросил гидроакустические буи, они могли работать не в активном режиме – посылаемыми импульсами гидролокатора, а в пассивном – в режиме шумопеленгования: сами молчат, но «прислушиваются» к шуму ПЛ. А может быть, «Орион» уже ведёт лодку с помощью инфракрасной аппаратуры или магнитного обнаружителя.
