Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945 - страница 35
Все солдаты сделали то же самое открытие.
– Проклятье! – сказал Гальс. – Но разве можно выкинуть?
– А вы что думаете? – задал кто-то вопрос фельдфебелю, который разглядывал содержимое своего котелка.
– Эти мерзавцы, наверное, подсунули нам гнилье какое-то.
– Или недельную порцию объедков. Невероятно. В этом городе хватило бы еды, чтобы накормить дивизию.
– Есть невозможно… Застревает в зубах!
– Придется часть оставить.
– Нет, не придется, – прорычал, обращаясь к нам, фельдфебель. – Дорога дальняя, а еды и так не слишком много. Выбросите мясо, если не нравится, и ешьте все остальное.
Гальс, никогда не отличавшийся привередливостью, засунул в пасть нечто, напоминающее котлетку. Две секунды спустя он сплюнул в снег.
– Тьфу! Какая гадость! Эти гады, наверно, сварили большевика.
Несмотря на отчаянное положение, мы расхохотались. Гальс, который уже давно предвкушал обед, видя, что произошло с пищей, впал в бешенство. Учитывая его габариты, подобные сцены всегда производили впечатление. Выкрикивая проклятия, он со всех сил пнул котелок; тот пролетел над сугробом и упал. Последовало молчание, кто-то рассмеялся.
– Теперь тебе полегчало? – спросил молодой солдат, стоявший рядом со мной.
Гальс повернулся, но ничего не сказал. Затем он пошел, чтобы поднять котелок. Я начал поглощать смесь, заправленную гнилым мясом. Гальс совсем упал духом. Он собрал содержимое котелка, разбросанное по снегу. Несколькими минутами позже, проклиная судьбу, мы вдвоем поглощали мой паек.
Фельдфебели назначали караульных. Перед нами встал вопрос: где провести ночь? Уже и так закоченевшие, мы не знали, куда пристроить спальные мешки. Одни вырыли ямки в снегу; другие устроили себе нечто вроде шалаша, используя солому, предназначенную для лошадей; третьи грелись от лошадей, которых заставили лечь. Мы не впервые проводили ночь под открытым небом, но всегда была хоть какая-то защита от холода. Мысль о том, что придется спать среди поля, наводила на нас ужас. То здесь, то там обсуждали положение. Предлагали идти, пока не попадется на пути какая-нибудь деревня или хотя бы дом. Говорили, что, если мы останемся на месте, до утра половина из нас не доживет.
– До деревни не меньше трех дней пути, – сказал фельдфебель. – Надо постараться устроиться получше и спать в таких условиях.
– Если бы можно было развести костер! – воскликнул один солдат. Он стучал зубами и говорил чуть не плача. В ужасе от открывающихся перспектив, мы сделали все, что было в наших силах: переложили груз на санях так, чтобы между ящиками со взрывчаткой хватило места для нас обоих. Несмотря на то что в таких условиях спать совсем небезопасно, мы предпочли смерть от взрыва гибели от окоченения.
В таких условиях мы провели две недели. Для многих эти две недели оказались фатальными. На третий день двое подхватили воспаление легких. В последующие дни появились обмороженные. Вначале поражаются открытые части лица, а затем и остальное тело, даже если оно укутано. Спасались, покрывая лица толстым слоем желтого крема, отчего внешний вид становился смешным и жалким. Двое солдат, обезумевших от отчаяния, сбежали из роты и затерялись в безбрежных заснеженных просторах. Еще один, совсем юный, звал маму и часами плакал. Мы и утешали и проклинали его за то, что несчастный не давал нам спать. К утру, после того как он на некоторое время затих, нас разбудил звук выстрела. Мы нашли его чуть поодаль: он пытался положить конец кошмару, но не рассчитал и промучился до полудня.