Эссале и так красиво ложился на бумагу, но монсеньор имел привычку слегка наклонять буквы, из-за чего грамард, читая, наклонял голову. Дочитав, он резким движением бросил письмо в огонь. Не ожидавший такого святотатства, Кастор вскочил и почти закричал от ужаса. Орис шумно выдохнул:
– Написано же, по прочтении сжечь, а ты с ним носишься.
Сур опять упал в кресло.
– Хотел тебе показать, – прошипел Кастор. – Дубина.
– Чего ты расселся? Пошли искать! – сказал Орис и встал.
– Я же говорю – дубина, – вздохнул Кастор. – Луна полнится на небе, милсдарь, а вы куда-то собрались. Не все ямы отхожие еще опробовали? Лучше расскажи, какие духи нечистые за тобой гнались?
Орис сел обратно, немного помялся, но ответил:
– Кхамирские.
Пламя очага сверкнуло в тёплых карих глазах Кастора, когда тот медленно повернул голову. Ухмыльнуться он не посмел. Над кхамирцами никто не смел потешаться. Даже двести лет спустя одно только упоминание последних еретиков заставляло людей ёжиться и осенять себя пятиконечной звездой, призывая Его к милости.
– Пойдём-ка на кухню, милсдарь писарь, я буду рассказывать и жевать, а то что-то… нутро моё неспокойно из-за пустоты кишок.
Спустя час Орис и Кастор всё еще сидели за большим столом. Кухонный детина спал под лавкой справа от еще теплой печи, на столе горели свечи, но было сумрачно. Орис доел кашу со шкварками и взялся за пирог с рыбой, запивал он всё это кислым вином, потому как пива здесь не оказалось.
Достопочтенный бургомистр Сальвар был собратом сура по столичному духу, всё-то его тянуло к роскоши и презентабельности на столичный манер, а в прошлом сезоне в столице как раз разгорелась мода на сладкое вино. Правда, здесь, на севере, найти приличное сладкое вино было сложнее и дороже, оттого обходился Сальвар, чем придётся.
– Ну и дрянь, – сморщился Орис, но сделал очередной глоток.
Кастор не обратил внимания на его жалобу, вместо этого спросил:
– А что ты там про вены на лбу говорил?
– Да черные они были, точно тебе говорю, мне почудилось даже, что они двигаются как живые. Ты что-то знаешь про такое?
Кастор медленно кивнул, смотрел он пустым взглядом на огонь свечи, огонёк дрожал.
– Есть одна легенда о той, последней битве при Чандре, когда уже стало ясно, что всё – Кхамир пал, свободные вместо того, чтобы отступить, бросили оружие, взялись за руки и пошли строем на пехоту отца всея Осеи* герцога Владислава Ружского, будто пытались взять их в бессмысленное кольцо. Кхамирцы падали и умирали, но рук они и после смерти не разжимали. А дальше кровь убитых становилась чернее ночи и горячее кипятка, она как живая кидалась на строй святого воинства. Все, кого нашли потом, оказались с черными отметинами на лбу. Будто под кожей что-то было, оно шевелилось и двигалось. Потому Владислав и приказал всех добить – и своих, и чужих, а местность выжечь до твёрдого камня, а потом вернуться и еще раз выжечь.
Орис сглотнул и осмелился даже предположить, что сказки всё это, но вслух сказать не посмел. Поднял брови. Опустил. Вгрызся в кусок пирога. Глотнул кислого вина и даже не поморщился.
– Мастер Капринус высказался бы сейчас, что если что-то выглядит похожим друг на друга, это еще не значит, что оно имеет одинаковую природу, – заключил Орис.
– Ты читал мэтра Капринуса?
– Я ходил на его лекции в университете Палмаата, – ответил грамард. – Думал, ты знаешь мою биографию.
