Последний варяг - страница 11

– Древляне! – закричал Незван. – Древля…

Выпущенная из арбалета стрела обладала немыслимой силой – она рассекла утренний воздух и пробила лоб Незвана, оборвав его крик.

Авось тоже почувствовал, как кровь холодеет в его жилах. Он тоже услышал этот безнадёжный волчий вой. Авось не раз слышал, как воют волки. Он вырос в лесу и понимал его язык. Но в этом вое… Впервые Авось почувствовал что-то необычное, словно внутри него шевельнулось нечто и распознало этот зловещий вой, который был голосом самой тьмы, самого ужаса, живущего в сердце ночи.

Авось даже не заметил, как произнёс слова, от которых у него похолодело сердце:

– Это не обычный волк. Это вообще не волк.

Человек в сером обернулся к тому, кто стоял у него за спиной.

– Мал, – позвал он воина в чёрной шкуре, который показался Незвану громадным. – Убить всех. Убить надо всех до одного.

– Женщины и дети, – гигант в чёрной шкуре смотрел на волхва из-под оскаленной волчьей пасти, – хорошие рабы, Белогуб.

– Всех. Особенно женщин и детей.

– Да, волхв.

– И еще. – Белогуб вскинул руку, и гигант тут же замер. – Я смогу подвести вас незамеченными очень близко, князь Мал. Но дальше всё зависит от твоей ловкости.

Тот кивнул. Воины-древляне перешли реку и, рассеявшись по берегу, углубились в лес в сторону деревни.

Человек в сером посмотрел на мальчика в черепе волчонка. Тот был смертельно бледен от страха.

– Лад, – проговорил он мягко, – так надо. Твой отец и я… Надо спасти племя древлян от чёрного проклятья. Или, – он указал мальчику на первых убитых, – на их месте будем мы.

Через несколько минут на реке у бродов остались лишь мёртвые.

Но кое-что ещё произошло далеко от этого места. Нечто вслушивалось сейчас в тёмный разговор у бродов. Словно эту первую кровь, пролитую накануне великого летнего праздника, когда соседи приходят друг к другу только с миром, учуяла неведомая лесная сила. И заволновался сумрачный лес, и качнулись верхушки сосен. Нечто, таящееся в самом сердце запретных земель, потревожило спящие деревья. Прошлось волной по лесу. И двинулось сюда.

Белогуб, человек в сером, умел выполнять свои обещания.

Первыми отряд древлян увидели дозорные на пути к бродам.

– Кричи тревогу, – прошептал один другому, извлекая стрелу из колчана. – Беги, поднимай людей!

Но тот даже не успел поднести сомкнутые руки к устам, чтобы издать клич опасности.

Человек в сером вырос словно из-под земли. И впервые Лад, мальчик в черепе волчонка, сын древлянского князя-гиганта Мала, увидел посох волхва в действии. И впервые осознал заключённую в нём сокрушающую смертоносную силу. Движения посоха были столь точны и молниеносны, что оба дозорных даже не поняли, что уже мертвы. Лишь струйки крови выступили в уголках губ. Мальчик Лад перевел ошеломлённый взгляд с посоха на волхва. В его глазах уже больше не было страха. Скорее, безграничное уважение, которое вот-вот обернётся подобострастным восторгом. Но и что-то ещё мелькнуло в его взгляде. Тоже впервые. Какой-то тёмный интерес засветился багряным огоньком кровожадного азарта. Волхв никогда не ошибается, и с волхвом ничего не страшно!

А потом отряд древлян снова скрылся. Словно слился с листвой. Словно они действительно были лесными призраками, которые могли становиться невидимыми.

Мать Авося нашла глазами своего мужа и, подчиняясь неведомому импульсу, забрала у няни дочь. Няня была из племени кривичей, но уже давно жила с родом Куницы. Звали её Жданой, и она качала на руках ещё старших детей князя. Мать Авося доверяла Ждане, как самой себе, но… Она и сама не понимала причин беспокойства. Да вот только что-то изменилось в воздухе; что-то заныло в груди, и разлитое над деревней умиротворение вдруг показалось ей обманчивым. Да и не было больше никакого умиротворения, не было вовсе. Снова где-то у реки завыли волки, точнее, вой был одинокий, заунывный. И вслед за ним пришло нечто странное – то ли необычное смятение, то ли напряжённая тишина. Люди, не ведая, что происходит, сами оставляли свои дела и лишь встревоженно переглядывались. Вон и девушки, что плетут венки… Прекраса, ровесница её среднего сына, хороша девка, не зря такое имя носит… Только что девушки хихикали, а щёки Прекрасы чуть не залила краска. Оно и понятно – девушек в их возрасте хлебом не корми, дай помечтать о своих тайных избранниках в предстоящую ночь. Теперь же Прекраса тоскливо вздохнула и, отложив своё рукоделие, посмотрела в сторону леса. От былого румянца не осталось и следа. Да и лицо её подруги Радмилы обескровилось, как от внезапной неведомой болезни, лишившей сил. Напряжение людей передалось собакам, охотничьим псам, однако те не подняли лай, а напротив, топтались, не находя себе места, и то пытались зарычать, а то, скуля, стелились по траве.