Лето прошло свой зенит и уже клонилось к закату. Вот-вот лес начнёт желтеть; а потом отпылают факелами листья, как погребальный костёр, и останутся на осеннем ветру лишь голые скелеты деревьев. Но до этих дней ещё далеко.
Речка обмелела – это лето выдалось скудным на дожди. И однажды утром, когда солнце будет играть в капельках росы, старый мудрый ворон удивится ещё раз. На камнях у водопада он обнаружит мальчика. Целёхоньким и невредимым старый ворон увидит мальчика, который так и не стал его добычей.
* * *
Авось словно проснулся. В его голове обрывками сновидений ещё роились какие-то смутные воспоминания, но что из них было правдой, мальчик не знал. Он сидел на нагретом солнцем валуне рядом с водопадом и понятия не имел, как здесь очутился.
Раны больше не болели. Авось поёжился и взглянул на другую сторону реки, туда, где был запретный лес. Вдруг в его голове словно раздвинулись какие-то тени, приоткрывая нечто таинственное и страшное, что с ним произошло. Мальчик вздрогнул, но потом всё опять заполнилось туманом. Он знал только, что его пытались убить. Эта картинка, как и предупредительный клич отца, как и Незван, плывущий на спине, широко раскинув руки, запечатлелась чётко. И он даже вроде бы, захлёбываясь, падал в водопад, и его спасли. Но кто? Что? Дальше следовал провал.
Авось смотрел на привычный мир, на пороги, речку, лес, и какой-то сквознячок, дующий с запретных земель, еле слышно подсказывал ему, что привычного мира больше нет.
– Сестрёнка, – прошептал Авось, и это было его первое слово, сказанное в мире живых. – Отец, мама…
Авось попытался подняться. Ноги не слушались, как будто были не его, а может, просто затекли. Надо скорее побежать в деревню. Надо сказать всем, что он жив…
Мальчик снова посмотрел на другую сторону реки. Странным образом он понял, что больше не боится тьмы запретного леса. Как будто там у него появился… ещё один дом.
– Меня спасла Злая Баба? – хрипло проговорил мальчик и снова вздрогнул. Но это невозможно. Она – страшное неведомое зло на границе мёртвых… – Я был у неё… – вдруг сказал Авось. Он бросил ещё один взгляд на ту сторону реки. В голове теперь был только этот непонятный туман.
Надо всё рассказать отцу. Авось оперся на правую руку, его мышцы напряглись, и тогда он обнаружил чуть повыше локтя, на предплечье, то, чего у него никогда не было прежде.
Браслет. Это был диковинный браслет из сверкающего металла, может, даже золотой, но никогда прежде и ни у кого мальчик подобных украшений не видел. Да и кто ему даст такую дорогую вещицу?
Но браслет был. Словно сплетённый из множества золотых нитей, перехваченный в центре и свёрнутый в два кольца, браслет ослепительно сиял на солнце.
Что это? – прошептал мальчик. – Откуда?
Надо действительно обо всём побыстрее рассказать отцу.
Но рассказать отцу Авосю больше ничего не удастся. Как и маме. Как и всем, кого он прежде знал. Беда обрушилась на Авося внезапно, беспощадно и неумолимо. Дома больше не было. Вороньё кружило над пепелищем, где когда-то была деревня рода Куницы. Страшный истукан скотьего бога и бога мёртвых Велеса возвышался над чёрным курганом. Голова куницы, оберег рода (который так и не смог уберечь), покоился у его ног – значит, не выжил никто. Вот только… Там же, у ног истукана, мальчик обнаружил нечто знакомое. Кто-то положил здесь, на погребальном пепелище, наконечник стрелы с диковинными рунами. Сердце Авося сжалось – это было то самое зачарованное серебро – последнее, что осталось мальчику в память об отце.
