От скрипа половиц послышалось движение в одной из комнат. Ее дверь приоткрылась, и из щелочки показалось детское лицо. Спустя мгновение, узнав человека на лестнице, дверь с грохотом распахнулась, и из нее вылетела девчонка лет десяти и направилась к мужчине, размахивая деревянным мечом. Последний, не теряя времени, насколько быстро мог, побежал вниз по крутым ступеням. Ему удалось преодолеть два пролета. Однако, повернув голову в сторону преследователя, запнулся об свою же ногу и полетел животом на ковер. Только он поднял голову, как сверху ему на спину налетела девочка и стала лупить его по ногам мечом. Перевернувшись на спину, мужчина со смехом мягко снял с себя ретивого ребенка и встал. Отряхнувшись, он в недоумении, но с улыбкой спросил:
– Агнимира, сколь много злобы в сердце. Али я прогневал тебя?
– Обет дал: чудище принести! – топнув ногой, сказала она и приготовилась продолжить свой натиск.
– Сердце моё, придать огню его – наш долг. Иначе… – девочка не желала слушать его и замахнулась для удара, но отец перехватил меч у эфеса и забрал его.
– Так ты молвил пред Магориэном! – нахмурилась она. – Мирке и Явину также обет давала принести ветвь чудища, и вместе мы сготовим меч. Он будет сберегать нас от любого лиха что в озере, что в горах. Токмо, ты не сдержал слово. Ныне прокличут льстивой и не будут дружить. – она опустила голову и хлюпнула носом.
Мужчина встал на колено и положил руку девочке на плечо. Она дернулась, скинув руку.
– Душа моя, – уже серьезнее сказал он, – ведаешь ли всю беду от них? И, кто язык свой распустил про дела вчерашние?
– Мне Коул шепнул. Вы огню придали плоть, и ничего не осталось. А мне надобно лишь малую ветвь. – тихо и неуверенно сказала она.
– Твоя правда. Помню я, как молвил. Токмо хмельной я был и зря глотку драл. Молвил о запретном в уме туманном. – он задумался. Мысли с трудом пробивали закостеневший разум. – Коли пред Магориэном молвил, так обет сдержу! Днесь плотник сготовит ветвь подобно деснице иль шуйце, а ты покажешь ее друзьям. – предложил он.
– Не так! Мне надобно часть чудища. Иначе не поверят. – не сдавалась девочка.
– Милая, не допущу я лесных и тлеющих за стены нашего светлого града. Даже их части здесь не быть! Ибо раны свои исцеляют за несколько мгновений. Мнится мне: из ветви за время возникнет целый лесной.
– Может, он будет не шибко зол. Своя горница и друг помогут нас полюбить?
– То не в наших силах. Не звери и не люди они. Ласку и опасность не замечают. Такие жаждут лишь одно – истребить нас. – Мужчина встал, подошел к ближайшей лавке и сел, предложив девочке присоединиться. – И к зверю, и к птице равнодушны. Их манят: изба, общение, наипаче – громкий шум.
– Отчего они таки? – девочка стала болтать ногами, что вызвало у мужчины головокружение и позыв опустошить желудок. Он быстро повернулся к ближайшему доспеху, что стоял напротив и сдержал порыв.
– Мнится мне, не способны чувства испытать. Некие думают, ими управляют. Лес гневается на нас за наше явление тут. То известно уж давно.
– Как лес может гневаться? Ибо он – просто деревья.
– Также, как и озеро, и море. По капле нет ничего лихого, но разыграйся буря во множестве капель – то уже беда.
– Значит, ветви не будет? – еще с надеждой спросила она.
– Ремесленнику просьбу передам: сготовить крепкую ветвь, а наш волхв ей силу даст от всяка лиха.
– Люблю тебя! – воскликнула Агнимира и обняла отца.
