– Мое сердце, корабль отплывает. – еще издали пытался начать разговор он. В ответ было только молчание. Верумий подошел сзади к Спиранте, обнял ее и поцеловал в волосы. Она стояла, словно живая статуя, холодная и неподвижная.
Лишь через минуту с ее губ сорвалось:
– Не справедливо! – пронесся шепот, словно ветер. Муж стоял, давая ей «оттаять» и выплеснуть накопившееся наружу. – Он был примером для нас. Для всех! Примером мужества, доброты, чести. Источником вдохновения, отваги и силы. Мы все опирались на его решимость, стойкость и дальновидность. И верумий нас не подводил. – девушка повернулась каменным и бледным лицом. – За что с ним так поступили? – слезы, казалось, не высыхали. Красные глаза вопросительно ждали ответа.
– Не мне судить его деяния. Хоть я и не признаю Магориэна, но то, что здесь произошло, у нас посчитали бы чародейством и искали бы виновного. Уж очень не терпят их у нас. – Юстос обнял ее еще крепче. Спиранта уткнулась ему щекой в шею. – Что бы здесь ни произошло, я узнаю истину и покараю совершившего это, если будет в моих силах. Вы отплываете назад в Мурумал. Я же – в Винсемор.
Девушка отпрянула от него. На лице взамен скорби пришло удивление.
– Зачем? Все тайны на юге. На востоке же дикость!
– В том то и дело. Чем ближе человек к природе – тем он ближе к духовному. Мы были детьми и не понимали старейшин. «Зачем сохранять погибшие растения?» Они отвечали: «Для жизни других». «Почему поверженному врагу нужно сохранить жизнь?». Они отвечали: «Для его изменения и преображения». Мы не трогали животных, которых не собирались есть. Мы верили, или даже чувствовали их бестелесное существование в далеких мирах Остагна.
– Что это за миры?
– Их много. И в каждом все любят друг друга. Им не нужно есть, спать, пить. Все дружат и делятся историями жизни. Хищники ходят рядом с едящими траву и не трогают их. Даже насекомые не кусаются, а летают мирно по лугам.
– И любой туда может попасть?
– Любой зверь. Человек же может кануть по делам его в единственный «мир Биверта». Это страшное место. Для тоски и увядания места там нет, как у вас. То тело, в котором ты умер, влочишь по небольшому островку, вокруг которого всезжигаемый пламень. Сам остров – ледяная глыба, студеней ледяной пустоши. Но там ты не один. Все, кто попал туда, умещаются на льдине, коих не так уж и много. Многие уже неисчислимое время горят, становясь скорее пылью того, кто попал туда. Те же, кто в ледяном плену, смотрят на свою участь.
– Но, если человек сгорит здесь, то тела не будет в том мире.
– Никто еще не пережил сожжения. Как только приходит смерть – приходит и остров. В еще несгоревшем теле ты появляешься там. Только самое страшное не то, что ты чувствуешь всю боль от огня и холода. Спустя долгое время битвы за место ты начинаешь думать о прыжке в огненную бездну. Когда приходит безумие – вот самое страшное.
– Что если Дуктор попал не в благословенные сады? Что если он «там» сражается, чтобы не сгореть?
– Прибудешь домой – ступай в святилище и проси Магориэна принять Дуктора. Я же буду искать ответ на востоке. Через половину луны вернусь. Не переживай. – Юстос поцеловал Спиранту и проводил на корабль.
Волны медленно уносили судно от берега. Боковой ветер позволял набрать скорость, но не в полном объеме. Кок из своего оконца по привычке отгонял чаек от остывающего мяса. Матросы бегали не так резво, ведь их теперь было больше, и работу выполняли быстрее.
