– Бензин для грузовиков. Авиационные бомбы. Снаряды для гаубиц. Даже какая-то противокорабельная мина. И что ей вообще тут делать? Проклятая пороховая бочка…
– Так чего же мы стоим? – ухмыльнулся Крамской. И вдруг как рявкнул: – А ну, красноармеец, живее к выходу!!!
Бойцы рванули в начало вагона, минуя куски раскалённого железа и костры дьявольского огня. Когда они оказались в точке назначения, то увидели младшего сержанта Котова, сидевшего на уцелевшей коробке и курившего засаленную папиросу.
Перед бомбёжкой один из товарищей закрыл выход из вагона добротной железной решёткой. Когда впервые бабахнуло, открывать уже никто не собирался: видимо носитель ключей либо выкинулся из поезда, либо погиб в пламени, либо просто запамятовал о своих соратниках. Крамской уверял выживших бойцов, что атака на поезд и ситуация, сложившаяся сейчас, – составные части одной большой диверсии.
– Котов! – крикнул старшина. – Почему не пытаешься отпереть?
– Больше в живых никого не осталось? – младший сержант, устало поправив некрасивые очки, проигнорировал вопрос.
– У нас все погибли. Про тех, кто в конце, ничего не знаю, – покачал головой красноармеец.
– Короче, разговоры отставить! – прорычал Крамской и подошёл к решётке. – Навались!
Богатырёв попытался схватиться за железо и потянуть его на себя, но с криком отдёрнул руки. Кусочки кожи остались прилепленными к горячему, как в преисподней, металлу. Станислав подул на свои ладони, однако оказалось поздно, ибо неслабый ожог был уже получен.
– Рукавом обмотай, Станя, рукавом! – посоветовал Котов.
Тот последовал рекомендации младшего сержанта. Богатырёв и его товарищи попытались тянуть решётку то от себя, то на себя. Но всё оказалось без толку, потому что мощная железяка поддаваться не желала. Отчаявшись, Котов взял из своей коробки невесть как попавший в неё молоток и начал изнурённо долбить по чёрному металлу, матерясь похуже любого сапожника. Мощный Крамской пытался бить сапогом в то место, где находилось отверстие для ключа, надеясь, что замковый механизм как-нибудь вылетит прочь из стены. Всё было бесполезно.
Вспотевшие от жара и невероятных усилий, бойцы, казалось, уже сдались.
– По-моему, огонь перекинулся на шестьдесят шестой, – дрожащим голосом произнёс Котов.
– Еня-ефеня, мать-перемать. – Старшина снова пнул неподдающуюся решётку. – Погибли мы, господа солдаты. Сейчас из ада земного отправимся вниз, в ад неземной.
– Давайте попробуем просто снять её с петель! – в голову Станислава неожиданно пришла мимолётная идея.
– Это последний шанс, – кивнул Крамской. – Напрягитесь ребята! И не высовывайте голые руки!
Все трое схватились защищёнными ладонями за решетку и напряглись изо всех сил. Особенно старался старшина. Сильные мускулы его напряглись, как у былинного богатыря, проступили близко к коже позеленевшие вены. Худенький Котов пролепетал, что больше не выдержит, на что Крамской велел ему заткнуться. Богатырёв также не отличался особой слабостью, но силы его тоже оказались на исходе.
– Мммммм, маа-мааа!.. – прохрипел Крамской, надувшись, как воздушный шарик, и покраснев, будто рак. – Тяжёлая, суу… Гнида-а!
– Боженьки, боженьки… – просипел Котов. Из его посеревшего носа вылетела гадкая зелёная сопля. Попав на решётку, она тут же с шипением испарилась.
Солдаты напрягались так ещё минуты четыре. Тем временем у вагона буквально разорвало правую стену, против которой стояли бойцы. Совсем ненадолго подуло холодненьким свежим воздухом. Трупы вместе с горящими койками стали высыпаться прочь из поезда. Однако из-за поступившего кислорода огонь ещё больше усилился. Он начал разрастаться как в сторону бойцов, так и в направлении шестьдесят шестого вагона…
