По телу будто проехали, мышцы болели, во рту оставался привкус чего-то отвратного.
"Топтун" – вспомнил парень.
И сел.
Напротив лежала она.
Лежала.
ОНА.
Но где остальные? Ответов не было. Скорее всего, без сознания он пролежал слишком долго, и что-то случилось.
Но что?
Парень склонился над спящей и посмотрел ей в лицо. Боясь не услышать.
Но он услышал. Сквозь приоткрытые губы пробивалось дыхание. Слабое, равномерное.
Значит, спит. Значит, в порядке.
Он прикоснулся к лицу, провёл рукой по рассыпавшимся волосам. Наклонился ближе. Слабый, но отчетливый стук вытеснил все его переживания.
Он взял её за руку и стал поглаживать пальчики. Медленно, нежно. Поцеловал. Каждый. В отдельности.
Девушка не просыпалась.
– Как долго она уже спит? – произнёс Бесполезный. Думать о чём-то другом не хотелось, но всё же пришлось.
Из кареты он вышел шатаясь.
Вид упавшего животного, который буквально усыпали твердотелки, заставил согнуться.
И никого. Пустая бескрайняя равнина, злаки и тянучки.
"Они ушли. Но куда? Куда, забери меня чёрный?"
Возможно, ответ был в карете.
Бесполезный вернулся.
И увидел записку, вернее, чертёж.
Путники ушли туда, куда указывала стрелка, а стрелка указывала на Лес.
На душе полегчало, ведь Лес – это спасение.
Разбудить Первую и уйти. Но вначале разбудить.
Он подошел к девушке и тихонько позвал. Потом громче. Ещё и ещё. Потом закричал.
Тишина.
Бесполезный коснулся лица и приподнял её голову. Сердце стучало, дыхание сбилось. "Первая, Первая, давай, давай, просыпайся".
Он тормошил тело, пробовал посадить. "Как я ослаб, – подумал парень, с трудом поднимая девушку.
И положил обратно, а сам прилёг, рядом.
– Что же мне делать? – он гладил её по щеке.
Оставить здесь, в этом заброшенном месте?
Тащить на себе?
Или всё же оставить?
Лицо девушки, такое прекрасное в своей безмятежности, расцвечивали небеса. Приоткрытые губы, распущенные волосы. Нарисовать бы. Вот если бы он умел рисовать. И если бы было время.
Бесполезный вздохнул.
Он собрал кое-какие припасы, закинул в мешок. И задумался.
Кое-что он забыл.
Парень полез за сиденья и стал настойчиво рыться, вытаскивая всё, что там находилось. Какие-то тапки, ремни, котелки. Все это падало на пол, катилось, звенело.
Пока не нашел.
В руках была книга, в худом изорванном переплете, потрепанная, старая, казалось, написанная в те далекие времена, когда вокруг Обиженного водили хороводы.
Он положил эту книгу в мешок.
Грустно взглянул на спящую, и вышел за дверь.
Как тяжело было расставаться, в тот самый момент, когда они впервые остались вдвоем. Одни. На бескрайней равнине.
"Она проснётся, – сказал он себе, – проснётся. Когда я вернусь."
Березы, брумиды, кубышки, какой-нибудь камень или озерцо – нужно было постоянно держать направление. Мысль о том, что небеса загорелись, поражала, но и радовала одновременно. Да, не было Россыпи, вечного и неизменного ориентира, но идти в темноте-то ещё удовольствие. Даже если не веришь в ангелов смерти. Даже если не боишься диких собак и разбойников.
Оставалось гадать, когда же ушли остальные. Во время пылающих или раньше? Были ли они готовы к такой перемене? Взяли ли повязки? Небеса загораются внезапно, это не солнце, которое гаснет за несколько суток, может случиться беда.
Бесполезный отогнал свои мысли. Они ушли не одни, там Долговязый, он проводник со стажем, переживать не стоит.
А он и правда переживал. Осознание этого факта его поразило. Будто они не попутчики, точнее, не просто попутчики, будто они что-то большее. Наверное, сказалось время, проведенное в дороге.
