Через неделю главный приз, размер которого вырос уже до двух золотых, все же разыграли. Счастливый обладатель одного золотого и тридцати серебряных все порывался меня расцеловать, прижимал к себе победный билет и вообще, всячески демонстрировал, как ему повезло в заумной игре.
После этого случилось неожиданное.
На следующий розыгрыш пришло меньше десяти человек.
Для меня это было чудовищным ударом: больше трех недель я раскручивал лото, договаривался о помостах, Лу чертила новые карточки, а после розыгрыша главного приза все резко потеряли к игре интерес. Зачем тратить деньги, если можно попробовать сорвать большой куш попозже?
— Ты слишком мало забирал себе. Мы что-то имели, но теперь у нас нет денег на приз, — справедливо заметил Илий, когда я вечером убитый и расстроенный рассказывал о том, что на лото никто не пришел.
Восстановить популярность игры не удалось — нужно было вбрасывать еще золотой и, тем самым, загонять себя в минус. Я уже почти забросил идею игры, как все внезапно изменилось.
Одним солнечным утром седьмого дня мы с Лу встретили на рыночной площади Энжи.
— Антон! — Взвизгнула бард, когда увидела мою высокую фигуру, и уже через секунду повисла у меня на шее.
— Лу! — Богине тоже досталась своя порция обнимашек от пышногрудой певицы, так что никто не остался обиженным.
— Как дела, Энжи? Как зимовка? — Спросил я.
Бард была одета в те же вещи, в которых я ее видел в последний раз. Она немного похудела, что было четко видно по ярче очерченным скулам, и заострившемуся носу, но в целом Энжи создавала впечатления человека, не теряющего присутствия духа, хоть и столкнувшегося с трудностями.
— Ай, да с этой войной все наперекосяк пошло! — В сердцах махнула рукой бард. — Постой стал дороже, многие разъехались подальше от побережья, вглубь страны, пока дороги не развезло. Еда вон дорожает.
Во всем этом Энжи была права. Слухи ходили не самые приятные, так что народ, надеясь конечно на короля и мощь армии, все же готовился к долгому и голодному периоду. Купцы тоже это почуяли. В итоге в городе стало меньше приезжих, а цены на все товары выросли. Особенно на долгоиграющую провизию, такую как мука, сушеное мясо или вяленая рыба.
Трактирщики и владельцы комнат тоже не оставались в стороне, пытаясь компенсировать свои убытки повышением аренды. Мы тоже с этим столкнулись, но у нас был определенный запас прочности — даже лошади до сих пор стояли на городской конюшне. У меня как-то получалось пока крутиться.
— Но я держусь. Вот, перебралась в Пите, тут как-то многолюднее и жизнь еще идет. А вы как? Чем занимаетесь? Я смотрю, Антон больше не счетовод?
Она заметила мои мозолистые грубые руки и вязаную шапочку портового грузчика.
— В доках работаю…
Поговорили минут десять, после чего Лу меня удивила: предложила Энжи зайти к нам сегодня в гости. Приглашение бард с радостью приняла, видимо, в Пите у нее было не слишком много знакомых и девушка много времени проводила в одиночестве.
Когда разошлись, я прямо спросил Лу:
— Это что сейчас было?
— М-м-м?
— Я про приглашение Энжи. Она нас разок под монастырь подвела, да и я думал, что ты от ее общества не в восторге.
— Антон, нам очень нужно сегодня правильно поговорить с Энжи, она может решить наши проблемы.
— Которые? — В моем вопросе сквозил сарказм.
— С лото, — терпеливо ответила Лу. — Ты видел, как она одета?
Энжи на самом деле серьезно пообносилась. Куртка разошлась на плече по шву и была прихвачена грубой ниткой, штаны потерлись, да и сама она была какая-то… Голодная с виду, что ли.
