Последняя буква Севера - страница 6

– Что случилось, Микки?

Мое желание расплакаться достигает пика, поэтому выдавив короткое «Оливер сошелся с Констанс», я накрываю лицо ладонями и громко всхлипываю.

– Ох, родная. – Слышу, как со скрипом отодвигается стул. Мама крепко обнимает меня, от нее пахнет антисептиком и моющим средством с лимоном. Вздрогнув в маминых руках, я обнимаю ее в ответ, и мне действительно становится чуть легче.

– Я собиралась сказать ему сегодня кое-что важное, – бормочу я, прижавшись губами к ее плечу. – Хорошо, что не успела, только опозорилась бы.

– В искренних чувствах нет ничего плохого, Микки.

– Знаю, но какой в этом толк, если эти чувства ему не нужны? – Шмыгнув носом, отстраняюсь и, утерев слезы, выдаю натянутую улыбку. – Лазанья еще осталась?

– Долли приготовила столько, что мы сможем угостить весь трейлер-парк. Я уже позвонила ей, чтобы поблагодарить.

– Немного поедим, и я отнесу остальное Рут, дети будут рады.

 Жирная и вкусная лазанья не поднимает настроение так, как мне того хотелось бы. Когда я возвращаюсь в комнату, то руки сами тянутся к альбому, но я тут же захлопываю папку. Не хочу позволять себе сегодня рисовать очередной портрет Оливера, я все равно занималась этим все лето. Хотя должна признаться, что мне до боли в груди хочется нарисовать Олли таким, каким я видела его сегодня. Повзрослевшим, красивым и смеющимся. До того, как на его шее повисла Констанс.

Моим невысказанным Оливеру чувствам тесно в груди точно так же, как и в этой комнате. Не вставая с односпальной кровати, я могу дотянуться до рабочего стола. Днем естественного света не много, потому что тут лишь одно небольшое прямоугольное окно. Мама купила мне яркую лампу дневного света, чтобы я не портила зрение, пока делаю уроки и рисую.

Мне тут уютно. Конечно, я бы не отказалась от комнаты побольше или даже дома, но я провела здесь всю свою жизнь, поэтому давно привыкла. Снимая трейлер, мы платим только аренду, избегая уплаты налога на недвижимость – это выгодно, когда заработок нестабилен, как в нашем случае. Мама работает в клининговой компании, ее могут вызвать внезапно сразу в три места, а иногда новых заказов нет несколько дней. Она подрабатывает уборщицей в местном боулинг-клубе, и я часто помогаю ей как там, так и с частными выездами на уборку.

Многие относятся к людям, живущим в трейлерных парках, с предубеждением, для таких как мы даже есть официальный термин – «Белый мусор», 1– мама шутит, что это не про нас, ведь мы не белые, а мексиканцы.

Я не стесняюсь места, где живу. Дома у нас всегда порядок, потому что мама помешана на чистоте. Арендодатель требует соблюдать порядок во дворе, поэтому на территории всегда подстрижен газон. Здесь, как и везде, есть как хорошие люди, так и плохие. Это что-то вроде общежития, разбившего лагерь в поле. Бывают плохие дни, вроде тех моментов, когда мама забыла закрыть машину, и из бардачка кто-то выгреб всю мелочь. Или приходы ураганов, когда всюду стоит свист и жуткий скрип металлических пластин, которыми обит трейлер. В такие моменты ложишься на пол и просто ждешь смерти. Но перед этим мама обязательно заставляет меня одеться, написать маркером на руке имя и дату рождения, чтобы в случае чего спасатели нашли наши тела не в пижамах и могли опознать личность по данным на руке.

Страшно, когда во время урагана выбивает стекла. Мне было десять лет. Наши с Джейком мамы работали в вечернюю смену в закусочной и оставляли нас с Нэнси. Нэнси было шестнадцать, она часто водила к себе парней и пила пиво, крышку которого могла снять с бутылки прямо зубами. Вечер шел спокойно, Нэнси закрылась со своим парнем в моей комнате, а нам с Джейком сказала тихо поиграть в гостиной. Внезапно поднялся жуткий ветер, стены задрожали. От испуга я выронила из рук карточки от «Монополии» и, подскочив на ноги, застыла посреди гостиной. Я знала, что нужно незамедлительно лечь к стене на пол, как при землетрясении, но от страха не могла пошевелиться.