– Я же сказала вам, – Ульяна выступила вперед, словно защищая от них своего любовника. – Мы приехали на дачу. И провели там вместе ночь. Утром Пете позвонила Клара Порфирьевна. Сказала, что Лесик… его больше нет.
– Лесик вас бил, как показывает ваша домработница, – заметил Вилли Ригель. – Из-за него? – кивок в сторону Петра Кабанова.
– Нет. И вообще – мало ли что бывает между мужем и женой. Сейчас это уже не важно.
– Много чего бывает, – мрачно согласился Вилли Ригель. – И между любовниками тоже. И между женихом и невестой… Если это убийством не кончается.
– Я его не убивала. Петя тоже. И вообще, нашу беседу пора закончить. – Ульяна выпрямилась. – Если вы будете настаивать и дальше, придется позвонить нашему адвокату. И все вопросы – только в его присутствии.
– Ладно, без адвоката пока обойдемся, самый обычный вопрос. Петр, где ваша машина? – спросил Вилли Ригель.
– Ее у меня больше нет.
– Как это нет?
– Просто теперь у меня нет машины. Ликвидировал я ее.
– С позавчерашней ночи ликвидировали?
– Нет, майор. – Петя светло улыбнулся Вилли Ригелю. – Когда вы, майор, палаточный лагерь у свалки разгоняли со своей бравой командой, ваши коллеги мою машину дубинками разбили.
– А вы участвовали в несанкционированной акции в лагере, направленной против стройки, затеянной вашим братом? – с живейшим интересом осведомился Гектор Борщов.
– Нет, что вы, какие протесты? Я мимо на своей развалюхе проезжал. Гляжу, бегут два студента, а за ними ваши в броне, в шлемах. Студенты ко мне в машину нырнули – гони, говорят, не дай им нас задержать. Я не так воспитан, чтобы не помочь ближнему в беде. Особенно, когда полиция зверствует. Но мне, увы, не удалось. Ваши орлы налетели. «Стой! – орут – Такой-сякой, глуши мотор!». Пока этих бедолаг из салона выволакивали, стекла мне в машине разбили, капот разгрохали. Так что я свою развалюшку в утиль сдал. У меня квитанция есть. Можете проверить – там дата указана и пункт утилизации старых авто.
При упоминании «зверств полиции» Вилли Ригель превратился в самое чопорное и бесстрастное подобие молодого кайзера Вильгельма – выпрямил стан, выпятил раздвоенный подбородок. На щеках его, как и на памятном фото красавца-кайзера, разрисованном некогда Лизой Оболенской, рдел алый румянец.
– Мы изымем квитанцию и приобщим ее к делу, – пообещал он ледяным тоном. – А вы…
– А я больше не скажу вам ни слова, майор. – Петя снова светло улыбнулся. – И я не только буду ждать нашего адвоката. Если вы и дальше продолжите наезжать на нас и третировать Ульяну, которая в глубоком горе сейчас, я возьму телефон и позвоню мамочке. Маме-прокурору. И пожалуюсь на вас ей.
– Не всегда можно спрятаться маме-прокурору под крыло, юноша, – назидательно изрек Гектор Борщов. – Судьба вашего старшего брата Лесика тому пример. А вы интересный молодой человек.
– Неужели?
– Очень интересный. Вы на жизнь себе чем зарабатываете?
– Я обеспечен, так же, как и вы.
– А вы в курсе?
– Слышал от брата. – Петя Кабанов улыбался уже Гектору Борщову.
– Но я-то работаю. На госслужбе пашу.
– А я бью баклуши. Мне папа наследство оставил.
– Ваш родной отец?
– Второй муж моей матери – Марк, он был моим единственным настоящим отцом. Другого я не знал.
– Надо же, – хмыкнул Гектор Борщов и пожал плечами.
Катя не поняла этого их диалога. Единственное, что стало ясно: Петя Кабанов знает про Гектора Борщова, кажется, больше, чем они с Вилли Ригелем.
