Мужчина был высок, наверное, около двух метров, широк в плечах, бедра узкие, по нему было заметно, что лишнего жирка, например, как у моего босса, нигде не припрятано. Белые волосы подстрижены короткой модной стрижкой, густые светлые брови, прямой нос, крылья которого чуть вздрагивали, когда он вдыхал и выдыхал воздух. Опустила взгляд ниже и увидела пухлые губы, уголки которых на данный момент были чуть поддернуты вверх. С трудом оторвав взгляд от губ, я подняла взгляд на его глаза, и мне показалось, что я уже где-то видела их, эти ярко зеленые глаза, которые обрамляют пушистые, темные ресницы.
– Девушка.
– А? – спросила его.
– Дышите, – сказал он, мне, улыбаясь.
Боже, а какой голос… бархатистый, с легкой хрипотцой. Так, надо срочно брать себя в руки, а то мысли мои полетели не в ту сторону, я глубоко вдохнула, и резко выдохнула, улыбнулась ему и, повернувшись в сторону Бориса Мстиславовича, спросила:
– Борис Мстиславович, вы меня хотели видеть?
– А ты как думаешь? После того, что ты натворила, конечно, я хочу тебя видеть. Почему так поздно пришла на работу, ты же прекрасно знаешь, что у нас одно опоздание, предупреждение, второй раз – штраф, а третий раз – увольнение. Или ты, что думаешь, милочка, что так не заменима? Так вот, запомни, незаменимых людей, не бывает!
– Но…
– Никаких «Но». Пиши заявление на увольнение по собственному желанию и собирай вещи, – прокричал он мне.
Я же устроился опять в кресле и наблюдал эту картину, мне просто было интересно, сможет ли Вероника постоять за себя, или же уйдет, так ничего и, не сказав на прощание своему боссу. Теперь уже точно бывшему боссу, не позволю так разговаривать с моей девочкой.
Вероника развернулась и понурым шагом пошла к двери, Борис Мстиславович же улыбнулся еще шире своей приторной улыбкой и посмотрел на меня, говоря этим мне: «Вот как надо с ними разговаривать».
– А знаете что, Борис Мстиславович, – Вероника резко повернулась и встала лицом к начальнику. Тот в растерянности посмотрел на нее, не ожидая такого. – Мне плевать, что вы меня увольняете, я сначала уйду на больничный, как положено, а не в отгулы за свой счет. А по поводу отчета, я его вчера переделала и положила его на стол Ольге Владимировне. Из-за этого отчета я пришла домой в девять часов вечера, не спорю, сама виновата, что допустила в нем ошибку, но я его исправила, вы должны были его сегодня подписать.
А какие у нее глаза, когда она в гневе, так и, кажется, что из них сейчас искры посыплются.
– Вероника Андреевна! Да как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне!
Все, на этом моя выдержка закончилась, и я начал аплодировать. Горжусь своей девочкой, умничка моя.
– Браво, так где, вы, говорите, исправленный отчет Борис Мстиславович?
– Исправленного не было, только тот, что я вам отдал, – Борис Мстиславович сел за стол, достал из кармана пиджака платок и стал вытирать вспотевший лоб.
– Позвольте, – я достал из папки два листа, соединенные степлером, подошел к столу и подал их мужчине, – это вы про этот говорите отчет?
– Да, нет, не знаю я. Я уже не помню, что подписывал….
– Вероника Андреевна, посмотрите, пожалуйста, этот отчет испорчен?
Вероника подошла к столу и сразу открыла второй листок, где и указала мне указательным пальцем на ошибку.
– Да, это тот самый. Вот смотрите, я здесь запуталась и не дописала один нолик. Понимаете…
