Класс S были суровые плети с шипами в форме буквы S. Они отпечатывались на теле надолго. Это было весьма неприятно вдобавок ко всему.
Феликс понял, что дело плохо и просто так его отсюда не отпустят. Двери давно заблокированы. Двери в другие миры заблокированы подавно.
***
Домой Феликс вернулся весь израненный и сломленный. Ему не хотелось никого видеть, знать и вообще когда-либо испытывать какие-либо чувства или ощущения.
Уж ощущениями на сегодня или на ближайшую неделю, две, а то и месяц он явно был пресыщен.
– Унижен ли я? Нет, я зол, – размышлял ещё по пути Фел, – разъярён. Почему эта глупая машина должна решать мою жизнь?! Расхреначить всё к чертям! Но они следят. Мониторят неусыпно, от чего и как бьётся моё сердце. Хотят знать. Всё знать. Как эффективно меня настроить, чтобы я излучал только нужные им спектры. Слуга. Раб. Смешно подумать.
– Не смешно, – тут же сам себе ответил парень, почувствовав резкую жгучую боль от свежих рубцов на ткани своего замученного тела.
– Излучал спокойствие души и тела, будь эффективен. Или умри. Как же, как же, щас, дождётесь у меня…
Дома Алиса уже приготовила тёплую ромашково-гвоздичную ванну и ароматный вишневый чай.
Но Феликс старался не ловить её сочувствующий взгляд, ему было бы неприятно увидеть в её глазах жалость, признать свою слабость, обречённость, бессилие. Он не мог. Не мог так. Не мог смириться с собственной беспомощностью.
Фел медленно разделся и кинул взгляд на своё угнетённое тело, отражающееся в зеркале. Жалкое зрелище. Эти рубцы были ему противны.
–Как клеймо на скоте, – подумал парень и невольно криво усмехнулся сам себе.
Лис была рядом. Она сжимала в руках полотенце, нервно теребила его и молчала.
– Ах, слава Богу, что она молчала! Моя милая, чудесная Алиса, Алисочка! Не то что другие бы жуткие мерзкие бабы, которые бы сейчас суетились вокруг него, причитали бы или трындели всякую чушь.
Феликс положил свои крепкие руки на бёдра девушки, затем обхватил талию возлюбленной и с силой притянул к себе.
Да, пусть он был унижен, раздавлен, окровавлен, Фел вдруг в одно мгновение почувствовал, что больше всего сейчас хочет обладать ею. Его прекрасной, замечательной, нежной и такой трогательной Алисонькой.
Фел стал требовательно расстёгивать пуговицы на её тонком халатике, он уже чувствовал, как тело любимой напряглось, соски затвердели и упёрлись в тонкую цветастую ткань.
– Не надо. Может не надо, – тихим шёпотом вдруг взмолила любимого Алиса.
Этот голос, тон, мольбы разозлили Фела ещё больше, он почувствовал, как всё его естество наливается кровью. Ярость и свирепость овладевала им. Кровь стучала в висках, бешено билось сердце, член затвердел, стал каменным и с невероятной силой упёрся в бедро девушки.
Его объятья стали жёстче, он резко притянул Алисс за талию к себе. Грубо, со жгучим желанием и глубокой неизбывной тоской по запретному счастью.
К этому моменту пуговицы на груди уже были открыты, ему представился свободный доступ к нежнейшей груди красавицы жены.
– Не смей мне запрещать! – прошипел он и впился страстным поцелуем в левый сосок её такой манящей груди.
– Но, но, – пролепетала она, – ты не думаешь, что это всё из-за этого?..
И тут же затихла в сладострастном наслаждении моментом. Моментом, в котором её любимый испивал её нежность и дарил ей благодать. Сладкая истома медленно и тягуче растекалась по её очаровательному, упругому, изящному, красивому и такому желанному телу.
