Последняя ночь в Бейруте - страница 3

Завернув за угол, Бартон зашел в кафе «Неро» и сел за столик, за которым уже сидел Роуз. Тот молча положил на стол картонный пакет из магазина «Фортнум-энд-Мейсон».

– Спасибо за заботу, друг мой, – кивнул Бартон.

– Всегда рад услужить, – улыбнулся Роуз. – Значит, так: в пакете миниатюрный диктофон «Олимпус», авторучка с камерой, встроенной в карманную скобу, и записная книжка с телефонами экстренной связи. Не забывайте, что все пятерки в номерах надо менять на двойки, а все двойки – на нули.

– Это я помню. Батарейки в диктофоне есть?

– Конечно. Я помню, как техотдел дал вам диктофон без батареек. Странно, что вы никого тогда не подвесили на крюк.

– Человеком, который это сделал, была Лиза Дженкинс. Она накануне разорвала помолвку. Разве я мог ее наказать?

– Вы слишком добры, шеф. Помню, следствие в результате затянулось чуть ли не на целый месяц.

– Вот тогда я ее и наказал: отправил в отпуск в середине февраля, причем как раз тогда, когда она начала строить глаза Митчу Макколу.

– С вами опасно иметь дело, шеф.

– Я знаю.

Бартон встал, пожал Роузу руку и пошел к станции метро.

Миллза он узнал, хоть и с трудом. Он видел его на фотографиях молодым, стройным, с густой гривой на голове. Сейчас перед ним был грузный, с редкими седыми волосами пожилой человек; серые глаза с пожелтевшими белками, щеки в красных прожилках. Но элегантен он был на редкость: дорогой серый костюм, длинное черное пальто, узконосые ботинки.

Он крепко пожал Бартону руку и сказал:

– Приветствую вас, Кристофер. Перекусим вместе, ладно? И зальем что-нибудь в люки.

Миллз взял Бартона под ручку и повел его в сторону района Мэйфэр.

– Куда мы идем? – осведомился Бартон.

– Туда, где можно спокойно поговорить. В наш местный клуб. Не волнуйтесь, Бартон: вас там никто не знает, и меня, наверное, тоже. Традиция этих закрытых клубов общеизвестна: большинство их членов не имеет ни к организации, ни к партии, ни тем более к основателям никакого отношения. Что и хорошо.

Бартон пожал плечами.

– Мне это знакомо, – сказал он. – Я когда-то состоял в каком-то клубе… Вспомнил: в клубе выпускников Оксфорда и Кембриджа, на улице Пелл-Мелл. Членские взносы платил регулярно, а вот обедать там приходилось крайне редко. А что хорошего в вашем клубе?

– Домашняя еда. Картошка с мясом. Котлеты. Тушеная баранина. Словом, все то, что женщины больше дома не готовят, обходясь полуфабрикатами. Вы женаты?

– Нет, моя жена умерла пять лет назад, – ответил Бартон. – Я питаюсь полуфабрикатами.

– Тем больше оснований пообедать в клубе.

Клуб оказался совсем невелик – комнаты три; самая большая была обеденным залом. Столик им приготовили, на столе стояли бутылка неаполитанского вина и ваза с фруктами. Унылый субъект в черном сюртуке забрал их пальто и унес куда-то в глубь здания. Пакет, принесенный Роузом, Бартон оставил у себя.

– Я заказал нам рагу, – сказал Миллз. – Здесь это фирменное блюдо.

Он наполнил два бокала вином и чокнулся с Бартоном.

– За успех вашей поездки, Кристофер. Я в нем больше заинтересован, чем кто-либо другой.

– Вы знали Мэри-Роуз?

– С самого рождения.

– То есть она…

– Да, она моя дочь…

Он помолчал.

– Видите, я уже почти отошел от шока, – сказал он, наполняя бокалы. – Два дня плакал и пил, еще два дня просто пил.

– Извините, я не знал… – огорчился Бартон. – Ведь у нее фамилия – Белл.

– Верно. Начальство попросило, чтобы у нее была фамилия матери. Знаете, моя фамилия кое-кому известна, в том числе в арабском мире. А девочка хотела работать на Востоке. Она ведь, кроме французского, знала еще арабский и персидский. Талантливая девочка. Колледж Троицы в Кембридже и диссертация в Институте стратегических исследований. Представляете, какая потеря для министерства? О себе я уже и не говорю. Она была моим единственным ребенком.