– Уже нет.
Об их ссоре ходило множество слухов. Поговаривали, что Женя увел у друга девушку, обманул на деньги, подставил. Маша знала причину конфликта, но молчала, чтобы не распускать сплетни.
– Надо уметь прощать, Кирюх, – менторским тоном посоветовал Глеб.
– Обида забирает много ресурсов, – с видом мудреца проговорила Настя, взяв вейп. – Негативные эмоции делают нас слабее, мешают быть в потоке. Хочешь, дам номер психологини?
Кирилл качал головой, Динара щурилась, отгоняя от себя пар. Маша смотрела на завесу, пахнущую вишней, припоминала разговор на кухне, распахнутую форточку, сигарету в тонких пальцах и чужие слова: «Я ж не школьник, чтобы покупать электронку». Незаметно та смесь запахов никотина, ментоловой жвачки и геля для душа стала для нее родной. Она боялась признаться, что скучала, ждала сообщения или звонка, перед сном представляла зеленые глаза, смешные завитки на темной макушке, вечно бледную кожу, слегка хриплый голос. Ее счастье было нелепым, но все-таки настоящим.
– Ты чего? – спросила Динара, помахав ладонью перед лицом Маши.
– Задумалась.
– Голубки ушли, можно выдохнуть, – фыркнула Динара.
– Еще вернутся, – обреченно проговорил Кирилл и достал термос.
С дороги послышался шум. Маша повернулась, ожидав увидеть туристический автобус. Под знаком запрещенной парковки остановилось белое маршрутное такси. Хлопнув дверью, коренастый водитель нахлобучил меховую фуражку, накинул советскую дубленку и побрел к университету. Приблизившись, он задрал рукав, указал на часы со стершейся позолотой, по-деловому произнес:
– Машинку заказывали на шесть. Где Захар Владимирович?
– Едет, – лаконично ответил Кирилл.
– Вы нас повезете? – ахнула Динара. – На этом?
– Домчу с комфортом, – широко улыбнулся мужчина, блеснув металлической коронкой на левом клыке.
– Можно погреться? – вежливо спросила Маша.
– Конечно-конечно. Устраивайтесь, ребятки.
В салоне воняло шашлыками. Черная обивка была засаленной, на окне висела картонка с названиями остановок. Динара уверенно пробиралась к последнему ряду, таща за собой тарахтящий чемодан. Маша села справа, расстегнула куртку, провела ладонью по заиндевевшему стеклу. В детстве она обожала рисовать узоры в автомобиле отца, вместо палочек и кружков воображала свою семью. Обычно родители ее не замечали: папа ругал пробки и неумех, мама жаловалась на проблемы. Только радио как по волшебству ставило ее любимые песни, пока не включался надоевший шансон.
– О нет, – посетовала Динара, придерживая чемодан и указывая на Глеба с Настей.
Те сели прямо перед подругами. Слева от парочки развалились рыжий Женя и грузный Михаил. Заметив их, Кирилл резко повернул назад, едва не ударил бородатого студента, затем протиснулся в первый ряд. Маша тяжело вздохнула и спросила у Динары:
– Как считаешь, бывает вечная дружба?
– А?
Пришлось повторить вопрос.
– Нет, – ответила та, продолжая пялиться в телефон.
– Я где-то читала, что человеческие отношения как нитки: у кого-то прочнее, у кого-то тоньше. Если оба прикладывают усилия, то ничего не помешает.
– Звучит сомнительно. Куча историй, когда люди были не разлей вода, а потом разругались.
– А любовь? Тоже недолговечна?
– Ты чего? Бортников снова накосячил?
– Просто скажи, – попросила Маша, глянув влево.
– С романтикой куда хуже. Максимум три года, если повезет – пять. Расстаются из-за бытовухи, измен, непонимания. Иногда, наоборот, прозревают. Допустим, девушка встречается с безработным алкашом-наркоманом, влезает в долги, разочаровывается в парнях, а после разрыва радуется без памяти.
