– Ганс, отставить! Это не твоя сказка.
– Что значит не моя? Раз я пишу, значит, моя! – Из-под пера увлекшегося писателя веером летели брызги.
– Слышь, бабка, – тормознул Денис старуху, подтаскивающую пиво за соседний столик, – ты кончай ему подливать.
– Во-первых, я не бабка, я болотница, а во-вторых, у меня с ним договор.
– Какой договор?
– Я ему вдохновляться помогаю, пива заветного подливаю.
– А он тебе за это что?
– А он с ней за это вдохновение золотом полновесным расплачивается по тройной цене, – хихикнул лепрекон.
– Еще одно слово, ушастый, и я тебя отсюда выгоню! Ты в мои торговые дела не лезь! А ты этого пустомелю не слушай, – сказала болотница Денису. – Я по доброте душевной, можно сказать, болезного приветила, почти задарма кормлю, пою…
Тут болотницу окликнули лохматые кикиморки, и она умчалась обслуживать очередных клиентов. Видя, что писатель так увлекся очередной сказкой, что ничего вокруг уже не видит и не слышит, Денис дал знак лепрекону подсаживаться к его столу, намекая, что за ним не заржавеет. Ему нужна была информация, и он готов был за нее платить. Лепрекон от дармовой выпивки не отказался. Не рискуя сам пить болотное пойло с подозрительно зеленой шапкой пены, юноша презентовал ему свою кружку и приступил к дознанию.
Картина, нарисованная лепреконом, прояснила все. Или почти все. Оказывается, у болотной нечисти, не имеющей возможности выйти за пределы своего болота, в большом почете были былинки клевера. Но не простого клевера, а того, венчик которого насчитывал четыре листика вместо трех. Такой клевер приносил удачу и шел на какие-то хитрые зелья, которые вместе с пивом по ночам варила болотница. Эта информация дошла до писателя в разгар сильнейшего творческого кризиса. Его заклинило. Он уже второй месяц подряд сидел без дела, не в состоянии выдать на-гора ни одного приличного сюжета новой сказки, а болотница, по слухам, владела секретом вдохновения и за определенную мзду, вполне могла им с кем-нибудь поделиться. И вот Ганс Христиан Андерсен вышел на промысел. Ему жутко повезло. Сказочник набрел на целое поле «клевера», у которого все былинки имели не по три, а аж по целых шесть лепестков! Мимо такой удачи он пройти не мог, надрал целый стог и потащил его к болотнице, рассчитывая на награду. Гансик в ботанике разбирался слабо. Ему было невдомек, что на болото он волок не клевер. Это была конопля. Свой стожок он выложил перед болотницей, с ходу заявив: сама былинки да листики на них пересчитывай, мне недосуг. Мне типа это… сказку подавай. Или, на худой конец, к бутылкам, в которых вдохновение разлито, приложиться дай.
– Что за бутылки? – насторожился Денис.
– Вон в том шкафчике стоят, – кивнул лепрекон на толстенный ольховый пень, торчавший прямо из пола у стены корчмы. В его коре действительно угадывалось что-то наподобие дверцы.
– Блуждающие огоньки! – воскликнул юноша, треснув себя по лбу. – Как же я сразу-то не догадался. Вот, значит, в какую сказку меня Валька закинул.
Лепрекон как-то странно покосился на юношу при этих словах.
– Блуждающие огоньки? – Ганс тоже встрепенулся. – А что, неплохо звучит. Сказка вообще-то дрянь получилась, а вот название самое то. – Сказочник полез под стол, выудил оттуда скинутые на пол исписанные бумаги и начертал на одной из них новое название.
– Какая самокритичность, – восхитился Денис, но Ганс его уже не слышал.
