Еще на стругах имелись бесполезные на реке мачты и паруса, три пары весел и несколько малых пищалей. И, разумеется, гребцы. Как обратил внимание Енко Малныче – совсем молодые парни. Из бывалых, опытных казаков воевода взял токмо бородача Кондрата да плечистого Михейко Ослопа. Да и тех, похоже, из нужды: помимо воеводского, еще на два струга требовались кормчие. Безусого воина править судном и командовать экипажем не поставишь.
Поистрепалась русская ватага, поредела, ослабела. Самых лучших своих бойцов потеряла. Кого – убитыми. Кого – женившимися. Вроде и есть женатый казак в наличии, а вроде и нет его более. На смерть бесшабашно не лезет, в дальние походы не рвется, с друзьями беспробудно не пьянствует. Жену норовит каждую ночь обнимать, детей растить, дом обустраивать. Покой предпочитает веселой сече. И какой это теперь мужчина?
Вот так и получилось, что остепенившиеся ватажники остались с Кольшей Огневым острог охранять, а за добычей и приключениями вызвались те, у кого молоко на губах, считай, не обсохло.
– Впрочем, там и воевать-то будет не с кем, – пробормотал колдун. – Несколько захудалых деревень разорить, и все. Работа для новичков.
Зато прощание получилось кратким: воевода негромко дал Кольше несколько последних распоряжений, обнял, поцеловал жену – и путники столкнули струги на воду.
Поначалу несколько часов казаки плыли вдоль берега на юг, за развалины старого, самого первого острога, к Драконьим болотам. Там повернули прямо в топи и легко преодолели их по прямому, как тетива луки, руслу, аккуратно разрезающему рыхлые и колышашиеся морошковые поля. Где-то через полверсты на берегах появились сперва кривые низкие березы, а затем и сосны с елями. Это означало, что под травяным покровом находится уже настоящая, твердая суша. И словно в подтверждение этого факта река начала петлять, выискивая между отмелями наиболее удобное русло.
– Когда-то здесь было столько нуеров и длинношеев, – припомнил колдун, – что весло невозможно было в воду опустить. Обязательно в кого-нибудь ударялось. А теперь, кроме рыбы, никого не видно. Уму непостижимо, всего за два года всех извели! Теперь это уже не Драконьи, а Бездраконьи омута получаются.
Енко никто не ответил. Казаки, тяжело дыша, гребли, а сидящий на руле Михейко болтливостью никогда не отличался. Чародей пожал плечами, но все же закончил свою мысль:
– Из-за опасного соседства сир-тя тут никогда не селились. Не всякому шаману по силам за таким множеством зверей уследить. Так что раньше завтрашнего дня нам до первой деревни не добраться. Спешить некуда.
– Атаману виднее, – лаконично ответил Михейко и снова устремил взгляд вперед.
Енко снова пожал плечами и подставил лицо колдовскому солнцу. Оно уже начинало ощутимо греть – не то что на острове.
Казаки пробивались против течения до позднего вечера, но даже в темноте приставать к берегу не стали. Зацепились носовым канатом за свисающее над водой дерево, перекусили всухомятку и улеглись прямо в струге, на сложенном парусе. Видимо, как раз для этого его с собой и катали. А едва солнце начало разгораться, белокожие иноземцы снова отправились в путь.
К полудню припекать начало в полную силу. Колдуну в его тонкой облегающей кухлянке наконец-то стало хорошо, казаки же начали раздеваться, скидывая кафтаны и стеганки и оставаясь в одних рубахах.
– Воевода! Атаман! – окликнул Егорова чародей. – Отсель до ближнего селения часа два пути, не более. Вам бы переждать, а я вперед сбегаю, гляну, как и что?
