Я просто обожала эти наши внезапные решения: куда-нибудь выехать. Словно запылившийся плед мы перетряхивали этими поездками будни. Разгадывали чужие города, как ребусы. Как будто рисовали свою карту, но наносили не улицы и достопримечательности, а истории. Иногда загадочные, иногда просто интересные, иногда – смешные.
Как-то Влад решил примерить кольцо у торговца, предлагавшего «ручную эксклюзивную работу» под стенами древнего Кремля, а оно намертво застряло на пальце. Не помогло ни обильное поливание пальца водой, ни крепкие зубы Влада, которыми он неистово вцепился в «эксклюзив», пытаясь избавиться от намертво окольцевавшего перстня. Торговец – розовощёкий парень с льняными кудрями, перехваченными головной повязкой, и в псевдорусской, но колоритной косоворотке – морщился: «Вы же уже товар обслюнявили», и кольцо пришлось купить, несмотря на то что ни мне, ни самому Владу, оно совсем не нравилось. Кольцо соскользнуло с пальца через несколько дней, когда мы уже вернулись домой, легко и непринуждённо. Даже как-то немного виновато соскользнуло. Мы заподозрили кремлёвского коробейника в мошенническом волшебстве, словно он заколдовывал «товар» на застревание, что вело к неминуемой продаже. Но кольцо осталось у нас, оно и сейчас лежало в шкатулке, как память о солнечном осеннем дне, белых в трещинах стенах небольшого Кремля и запаха земляничного мыла, которым мы безуспешно мылили палец Влада вечером в гостинице.
Так же, как осталось послевкусие неприметной кафешки, где нас волшебно накормили. Больше нигде и никогда я не испытывала такого восторга от еды, и поняла именно там, что пища телесная может быть незабываемой божественной мелодией, память о которой ты ощущаешь и через много-много лет. Что именно мы ели? Не помню. Но ощущение счастья осталось на языке.
Так же, как навсегда впечатался в память и восторг от вдруг упавшего на обочину дороги ярко-розового заката. И очень интимные моменты: обои с нежными цветами в гостиничном номере, пёстрое лоскутное покрывало и непонятный медовый запах, просачивающийся с улицы даже сквозь плотно закрытое окно. Словно эта пыльца незримо окутывала всё, и кожа Влада пахла цветочным мёдом: сначала чуть слышно, а затем, наливаясь страстью, все полнее, безоговорочней, требовательней.
Словно первые люди на Земле – Адам и Ева, – мы собирали из этих моментов наш собственный мир, и клянусь, ни с кем и никогда на нашей планете не случалось ничего подобного. По крайней мере, я думала так, и это было совершенно нормально, потому что так думают все влюблённые. А я была влюблена во Влада. Как кошка.
Середина марта была странной в этом году. Тепло солнечных дней, квасившее слежавшийся снег, резко сменялось суровыми морозами. Поэтому я сгрузила в нашу старенькую, но ещё очень бодренькую машину всё тёплое, что попалось под руку. Наполнила термос свежесваренным кофе. Пара бутербродов на случай, если в дороге прихватит резкий голод, и мы были готовы отправляться.
Выехали ещё затемно, и печальные голые мартовские берёзки на обочине шоссе не один раз сменились густым лесом, прежде чем мы добрались до сюрприза, который подготовил мне Влад. Небо, нависшее над дорогой, только к позднему утру сменило мрачную тьму на стальной серый цвет. Но наше хорошее настроение оно не портило, как и не удручало однообразие ландшафта. В такую раскисшую погоду грядущее приключение пробуждает в душе личное солнце. И Влад придумал замечательно: выбраться из унылой столицы на выходные.
