– Гантер!
Водитель высунулся из окна и, не выбирая выражений, верещал минуты три, пока Саша держала мальчика за шкирку. Когда вопли прекратились и автомобиль уехал, Саша наконец расцепила пальцы.
– Спасибо. Быстрая у тебя реакция.
– Вообще-то она у меня в последнее время, наоборот, замедленная.
Они прошли еще немного до метро и спустились под землю, где все чувства и мысли сгустились на фоне рваных и ровно приклеенных афиш грядущих концертов, дефиле, выставок, спектаклей. Под удары гребней колес о головки рельсов, грохот вагонов с пассажирами, которых бросает из стороны в сторону, как цемент, гравий и песок в бетономешалке, под мелодичные и бойкие песенки музыкальных групп в новой или старой аранжировке Саша с Гантером приобняли и отпустили стеклянные двери перед эскалатором.
Саша выбросила старые билетики в прозрачный мешок, прицепленный к желтому пластиковому кругу, напоминающему стульчак в туалете.
– Так уродски выглядит, когда весь мусор наружу, – с отвращением сказала она.
– Зато видно, что у кого было в карманах. А у тебя карточки нет?
– Нет…
– Почему?
– Мне нравится нарушать правила и прыгать через «вертушки».
Гантер покачал головой.
– Мне на пятую ветку, – сказал он.
– Значит, дальше нам не по пути.
– Значит. Пока, Саша. Если захочешь, найди меня в Твиттере или в Фейсбуке. Гантер Герр.
Гантер повернулся на одной ноге, как Майкл Джексон, и неловко зашагал прочь.
* * *
Самолет приземлился в 12:20, и уже через полчаса Нина с большущей женской сумкой ехала в такси из аэропорта Шарль де Голль в центр.
Из сумки торчали пачка бумаг с мятыми загнутыми уголками, толстая длинная книга в задрипанной суперобложке и компьютер. Нина теребила пальцами коричневый кожаный чехол от ноутбука и вертела головой, всматриваясь в пейзаж, хотя, кроме сорной травы и захудалых тополей, любоваться было нечем. А шофер болтал без устали, задавал вопросы, на которые Нина вяло отвечала, вспоминая спряжения французских глаголов – со школы ими не пользовалась.
Пробка на выезде из аэропорта превратила автостраду в дискотеку для машин – каждая бибикала, рычала, водители скакали на своих местах и были не в духе, психовали, порывались друг друга объехать и жалели, что не могут взлететь. Счетчики тикали, пассажиры нервничали, скрежетали зубами, пересчитывали деньги в кошельках, на всякий случай спрашивали, принимает ли таксист банковские карты, потели, кряхтели, вздыхали.
– Прыгай! Прыгай же! Прыгай! – кричал шофер Нины, веселый густоволосый и широколобый индус в белой рубашке с розовыми полосками, глядя в открытое окно на озерцо неподалеку от автострады. На самом деле, это было даже не озерцо, а маленький прудик, над которым на деревянном помосте стоял загорелый человек в трусах. – Ну что же он не прыгает! Я бы сейчас ого как искупался!
Нина не знала, что сказать и обрадовалась, когда у нее зазвонил телефон.
– Ты уже прилетела? – спросил голос на том конце провода.
– Прилетела и через пару-тройку дней лечу обратно. У меня дела. Я не могу терять здесь время из-за ТФП. Я тебе уже говорила.
– ТФП?
– Тупой французский подросток. Меня попросили с ней посидеть, но никто не уточнял, где именно. Понимаешь, к чему я клоню?
– А ты с ее родителями договорилась?
– Родители согласны. Они хотели, чтобы я кровь из носу была тут. Они в меня верят, сечешь? Никто, кроме меня, не способен привести в чувства ТФП. А я в принципе была рада прокатиться до Парижа. Ты сам говорил – мне надо развеяться.
