А когда морок спал, то пришло осознание. И злость!
Поэтому потом он и повёл себя грубо. Но так даже лучше – раз решил, что не нужно привязывать жену к себе, обязан соблюдать.
И самому к ней привязываться тоже не следует, а то уже промелькнули подозрительные звоночки.
Эти её дрожащие ресницы с повисшей слезинкой, прикушенная от сдерживаемой обиды губа...
Нет, нет, от девочки нужно держаться подальше! И её держать на расстоянии и в ежовых рукавицах, а то можно ненароком оказаться гораздо ближе, чем допустимо для сохранения самообладания и рассудка.
Герцог вернулся на свою половину, по пути разослав слуг с поручениями. И принялся мерить комнаты шагами, ожидая отчёта от лекаря.
- Милорд, ваше парадное платье, - нарисовался камердинер. – Камеристка миледи сообщила, что её светлость будет в голубых тонах. Я выбрал для вас синий камзол и голубой шейный платок. Вы такая красивая пара, милорд!
Джонатан с досадой поморщился – и этот туда же!
Пара...
Какая они пара, если вместе только благодаря стечению обстоятельств и безвыходному положению обоих?
- Неси! – вместо выговора слуге за излишнюю радость, приказал герцог. – Оденусь сам, а ты сходи на половину герцогини, узнай, что там лекарь?
- Слушаюсь! – понятливый камердинер бережно разложил по креслам хозяйскую одежду и ушёл.
Впрочем, недалеко, потому что лекарь уже закончил с герцогиней и явился с докладом к его светлости.
- Ну, что там? – стыдно признаться, но он, герцог Гильермо, ожидая отчёта о здоровье случайной супруги, нервничал так, словно речь шла о дорогом ему человеке.
- С миледи всё хорошо, милорд, - поклонился лекарь. – Я заживил... гм... ранки. И обезболил. Надо сказать, что вы были очень осторожны, герцогиня в прекрасном физическом состоянии. Мои поздравления, ваша светлость, с благополучно свершившимся браком!
- Хорошо, иди, - поморщился Джонатан и покосился на запястье, где брачная вязь уже не полыхала алым, а демонстрировала золотистый узор, а потом позвал камердинера: – Рене!
- Я здесь, ваша светлость!
- Иди в правый коридор и стой у покоев миледи. Как только она будет готова, доложишь мне.
Слуга испарился, а Джонатан продолжил мерить шагами спальню, нет-нет захватывая кабинет и даже гостиную.
Прошло не больше десяти минут, как Рене вернулся.
- Её светлость...
- Я понял. Займись своими делами, - оборвал его герцог и стремительно вышел в коридор.
Есения вместе со служанкой уже стояли у лестницы.
- Хорошо выглядите, миледи, - выдавил из себя Джонатан, предлагая супруге руку.
Соврал – она выглядела не просто хорошо, а чудесно. Нет, божественно! И даже щёчки с румянцем! А как ей идёт нежно-голубой наряд и простая на первый взгляд, но такая элегантная причёска!
Перед глазами мелькнула картина разметавшегося по его подушке золота волос, и герцог поспешно сморгнул, прогоняя видение. А потом ускорил шаг.
Впрочем, спешка была оправдана – в зале их битых два часа ждали голодные гости. Голодные – потому что не смели приступать к трапезе до появления хозяина. Да и слуги ещё ничего из кушаний не разносили, на столах стояли только вазы с фруктами и напитки.
- Их светлости, герцог Джонатан Себастьян ле Рой Гильермо и герцогиня Есения ле Рой Гильермо, урождённая графиня Аманто, - торжественно объявил мажордом.
Но не успели новобрачные пройти на свои места, как за их спинами мажордом кашлянул и торжественно провозгласил:
- Их величество, король Эрнст Третий! С сопровождающими.
