Анна, видя этого богатыря, всегда удивлялась тому, что его не забрали на фронт. Ведь кому сражаться, если не этому верзиле? Впрочем, ходили недобрые слухи, что, дав на лапу кому следует, он получил справку о какой-то загадочной хвори. Как бы там ни было, Анна недолюбливала Тимофея за то, что ее сыновья служили, а он нет.
– Доброе утро, сосед – вкрадчиво, как того требовала ситуация, начала Анна.
– Доброе, Анна Владимировна, – в тон ей ответил Тимофей.
– Как ваши дела?
– Ха! Как на войне! – балагурил весельчак.
– Понимаете, – тщательно подбирая слова, начала было Анна. – У нас раненый. Ему доктор молоко прописал…
Тимофей бросил на мальчика быстрый взгляд, и ребенок, смекнув, стал торопливо пить из кувшина. Почти захлебываясь, но не роняя ни капли, мальчишка через силу осушил посудину и, насупившись, посмотрел на незваных гостей.
– Сейчас молоко на вес золота. Видели, что делается? – довольный сообразительностью хлопца, указал на сына Тимофей. – Для него корова сейчас милее матери. Она его кормит. Да ведь больше и питаться нечем! Нет же ничего!
Застыв в ухмылке, Тимофей, казалось, забыл о гостях, восторженно глядя на сына, стирающего языком с губ белые усы.
– Он и стишок про молоко сочинил. Ну-ка, расскажи гостям, – умиляясь, кивнул мальчишке Тимофей.
– Молоко для меня и вода, и мука. Что мне ваша война? Дайте мне молока! – невнятно пробормотал мальчишка, чем вызвал громкий и раскатистый смех Тимофея.
– Видали? Он у меня скоро будет мычать, как теленок! – прокричал гордый отец вслед удаляющимся попрошайкам.
К дому Елены Анна и Миша шли молча. Во дворе было пустынно и тихо. Давно не правленный забор покосился и, из последних сил держась на ржавых гвоздях, грозил упасть в любую минуту. На крылечке, свернувшись клубком, дремала худющая кошка. Когда-то ухоженный двор теперь порос бурьяном и крапивой. Вокруг стояла гнетущая тишина, и казалось, что даже вездесущий ветер сторонится этого угрюмого места.
– Тетя Лена! – позвал Миша.
Вытирая о передник руки, Елена вышла на крыльцо и увидела гостей.
– Анна Владимировна, проходите. Что ж в дверях стоите?
– Здравствуй, Леночка, – ободренная теплым приемом, заторопилась учительница. – Мы к тебе не в гости, а по делу… Нам бы молока…
– За молоком? – Еще больше удивилась Лена.
– Нам бы только одну крыночку для раненого солдата! – умоляюще произнесла Анна.
Поправив косынку, хозяйка спустилась во двор по скрипучей лестнице. Глянув на Анну, она хотела было что-то сказать, но осеклась и с тяжелым сердцем направилась на задний двор, где в полумраке сарая стояла тощая корова – единственная кормилица всей семьи.
– Сейчас посмотрю, – обреченно сказала хозяйка. – Ну-ка дайте мне вашу посудину.
Взяв кувшин, Лена скрылась в сарае за прикрытой дверью. Анна уже представляла, как из вымени брызжет струя белой жидкости и, обрамленная пузырьками белой пенки, быстро наполняет кувшин. Она улыбнулась стоящему рядом мальчику и нетерпеливо глянула на прикрытую дверь. Через несколько минут из сарая вышла Лена с пустым кувшином и, отводя глаза, проговорила:
– Я бы рада, но… нет молока.
– Нет? – Учительница на мгновение онемела, но скоро нашла в себе силы выпалить скороговоркой: – Извини за беспокойство… До свидания.
Близился вечер. Прохладные сумерки разноголосой пеленой укрывали деревню. Где-то залаяла собака, и тут же лай, подхваченный целой сворой, неровным, но громким хором разлился по округе. Чуть поодаль задребезжало пустое ведро – кто-то возился у колодца. В одном из освещенных окон играл патефон и плакал ребенок.
