За пузырьком, который достала из шкафа. С ним подошла к кровати. И остановилась, не зная, как быть дальше.
– И как? – растерянно спросила. Бейзар схватил ее за руку.
– Амилазиум?
– А что еще? – огрызнулась сестра, судорожно придумывая, как Джун сможет его принять.
– Это наркотик, – глухо обронил Бейзар. Температура поднималась, парень перед ними пылал все ярче. Хисару нервничала, мечась между зондом и стаканом. – Может, он и есть та причина, которая не позволяет Джуну питаться? Поэтому его организм отторгает смесь?
– Что ты предлагаешь? – процедила Хисару и схватила стакан. Отмерила туда настойку. – Посмотри на него. Вспомни Тиена. И скажи мне, Джун сможет?
Не сможет. Перенести стадию ломки он не сможет. Для этого требовались силы и сознание, которыми Джун не обладал. Пока же зелье крепко держало свою жертву в невидимых тисках. Бейзар сгорбился, против воли принимая этот факт.
– Ты же уменьшала дозу?
– Есть минимум, который ему требуется! Что с ним делать? Не давать?
Бейзар прикусил язык. Просунул руку под спину Джуна, чтобы приподнять его.
– Сможешь выпить? – тихонько спросил. – Джун, открой рот.
Простое глотательное движение, которое он должен был сделать, чтобы получить свое лекарство от жара. Однако и Бейзар, и Хисару сомневались, что его тело помнило, какие органы и мышцы нужно для этого задействовать.
– Одна попытка, – предупредила Хисару. – Если он не выпьет, ставим зонд. Без промедлений.
Джун прикрыл глаза и Бейзар почти оставил эту затею с самостоятельным питанием как в данный момент нерабочую. Начал опускать парня обратно на подушку, как сухие губы приоткрылись, дотрагиваясь до края стакана.
Джун попробовал даже вытянуть шею.
– Постой! – выпалила Хисару. Бейзар замер с висящим на его руках племянником. – Кажется, он показывает, что выпьет.
Наклонила стакан так, чтобы настойка попала в рот сына.
В первый момент создалось ощущение, что в горло Джуна проходил не глоточек жидкости, а широкая труба. И мать его, и дядя помертвели, следя за прилагаемыми для проталкивания амилазиума через глотку усилиями. Почти уверились, что он не сможет.
Как он сглотнул. Рефлекторно еще раз, уже попусту.
– Давай, – велел Бейзар, и Хисару повторно наклонила стакан, вливая в рот Джуна настойку амилазиума.
Он все выпил. Сам. И, мысленно глотая вместе с ним, после этого немудреного действия обе сиделки Джуна стали такими же мокрыми, как и до этого больной, вытащенный из геля. Умылись, достали лед.
Ледяные обтирания оставались неизменной процедурой, которую они проводили большей частью механически. Спал Джун или нет – не поняли; лежал он тихо и неподвижно. Вполне вероятно, что слушал их тихие переговоры.
Нераспакованный, чистый зонд так и остался лежать на столе. Без этой трубки, торчащей из носа, открытое лицо стало казаться еще изможденнее.
– Это уже не кома, – шепнула Хисару. Бейзар согласно кивнул. Но и не полноценное нахождение в сознании. Нечто среднее. – Как думаешь, спит ли сейчас? Или сканирует нас? Читает наши головы?
– Способен ли? Нужно быть аккуратнее в словах, – почти беззвучно ответил Бейзар. И уже громче: – Кровать вся мокрая. Джун, пора возвращаться в свою водную стихию.
С губ Джуна слетел звук. Неразборчивый шелест, который заставил двух человек бросить таз, полотенца, и нависнуть над кроватью.
Тихий, но настойчивый писк аппаратов лез в уши, забирая внимание.
– Послышалось? – напряженно спросила Хисару. Отмахнулась от лезших в глаза волос.
