Мы вошли в подъезд и поднялись пешком – лифта там не было – на третий этаж. Лестница была завалена мусором и воняло так, как на помойке. Обычное дело для схлопывающихся в черную дыру районов. Дверь в нужную нам квартиру ничем не выделялась из других в доме – точно так же расписана арабской вязью и призывами к джихаду на суржике русского.
Я позвонил, и дверь открылась так быстро, что мы невольно заняли позицию "внезапного нападения в многоэтажном доме" – я контролировал дверной проем, Утенок подходы к нам с тыла. На пороге стоял старик с безумно ясными и кристально чистыми голубыми глазами.
– Что вы так долго добирались? – проворчал он. – Поисковый запрос о себе я засек еще два часа назад. И ассирийцы не оправдание!
Глава вторая
1
Геринг, он же Вячеслав Курков, он же Ахмет Будаев, он же великий и ужасный Хелл, и еще тысячи ников, имен, прозвищ, псевдонимов и погонял, сел в бронированный мерседес S-класса с удлиненным на метр кузовом.
– К Папе, – бросил он водителю. – И скажи им, чтобы выключили мигалки.
Эскорт бронемотоциклистов перестал сверкать огнями и заметно сомкнул журавлиный клин вокруг. Никто не хотел неприятностей на работе.
Геринг сказал в пространство:
– Телефон. Контакт "Папа".
Громкая связь включилась и послышались длинные гудки. Потом на линии щелкнуло и раздалось "алло". Женский голос известной биатлонистки. Личный секретарь Папы.
– Маринчик, мне нужно с ним поговорить, – проворковал Геринг, он же великий и ужасный Хелл. Одновременно он включил карманный имитатор реальности. И оказался на берегу лагуны где-то в безмерных просторах Тихого океана. Мелкие волны неспешно ложились на ослепительно белый песок. Тени пальм напоминали рентгеновские снимки ребер. В руке у него появился запотевший хайболл с дайкири. Нежная тринадцатилетняя мулатка расстегивала его брюки с вожделением и страстью первобытной сучки в период первой течки. Ее нежные губки сомкнулись на головке его члена, и она принялась обрабатывать его, постанывая и покусывая…
– Так срочно, Слава?
– Да. Скажи ему, она на свободе.
– Она? Офелия?
– Да.
– Ок.
– О, да!
– Что?
– Я не тебе, Марин…
Связь отключилась. Мулатка получила долгожданную порцию спермы в свой малолетний ротик, высосав ее до последней капли. Дайкири был выпит, а хайболл разбит о ближайшую псевдо-реальную пальму.
"Финиковая?" – предположил Геринг. – "Надо будет изменить программу на банановую".
Эскорт въехал в ворота Спасской башни. Караул отдал честь плазменными карабинами. Ворота закрылись.
Над кремлевскими зданиями тучей кружили вороны. Эскорт броне-мотоциклистов по своей инициативе включил мигалки и прочую цветомузыку. Это была их территория. Территория тысячелетней славы и тысячелетнего позора.
2
Он долго шел по кремлевским коридорам, пока не свернул в неприметный аппендикс, ведущий в полуподвал. Стены тут не знали евроремонта и вообще никакого ремонта уже лет 70. Их только периодически мыли и подкрашивали зеленой масляной краской советского еще производства. Поэтому в некоторых местах краска образовывала наплывы, будто сталактиты в пещере. Коридор вел в полуподвальный этаж, не обозначенный ни на каких планах. Нет, планы, скорее всего, были, но доступ к ним не имел никто на свете, включая исполняющего обязанности президента. Дорогу Герингу освещали стеклянные архаичные лампы накаливания, светившими желтым неярким светом. Эти лампы висели на проводах с матерчатой изоляцией без всяких буржуазных излишеств, вроде абажуров или плафонов. За все время он никого не встретил и не услышал ни одного звука, хотя он точно знал, что в здании находятся тысячи людей. И не просто находятся, но напряженно работают, оформляя документы, подшивая потом их в папки, складывая папки по порядку в дела. Эти документы были настолько важны, что их нельзя было доверить компам. Более того, многие из них существовали в единственном экземпляре и были написаны от руки архаичными шариковыми ручками, когда-то, в далекие времена социалистическо-империалистического величия, стоившие ровно 7 копеек. Однако вышколенная дивизия делопроизводителей никак себя не проявляла, ни скрипом стульев, ни шумом передвигаемых стремянок, когда очередная папка занимала свое пронумерованное место на бесконечных полках с рядами бесконечных дел. Он шел по самому секретному и могущественному месту в РАФ. В кабинетах в этой части здания даже не было окон, хотя там и были шторы из зеленой драпировочной ткани, но если их раздвинуть и посмотреть в окно, увидишь только бетонную стену. Окна были фальшивыми и служили только, чтобы не вызывать приступов невольной клаустрофобии. Во всяком случае, Геринг именно так объяснял задумку давно уже расстрелянных безымянных архитекторов.
