1
Рулевой первой дрезины, уже набравшей ход, еле успевает затормозить: Егорова мать стоит на рельсах твердо, не шелохнется. Кажется, ей неважно, собьют ее или нет.
Кригов оборачивается к Полкану.
– Это как понимать?
Полкан, красный как рак, идет к Тамаре, берет ее за руку. Она вырывается. На мужа даже слов не расходует, обращается сразу к Кригову:
– Вам нельзя туда! Разворачивайтесь. Езжайте к себе в Москву. Куда хотите, а туда нельзя!
– Вот так-так! – Кригов спешивается. – Это почему же?
– Зло там. На том берегу. Спит, ждет, чтобы его разбудили. Вам кажется, у нас тут мирная жизнь, да? Спокойная? Это потому что мы тише воды, ниже травы сидим. Оно не замечает нас, вот поэтому. Ему нас через реку не видно. А вы хотите к нему прямо в пасть.
Полкан снова берет жену под локоть. Святой отец наблюдает за Егоровой матерью, наморщив лоб, хочет понять, какого лешего тут творится.
– Пойдем, Тамара. Не позорь перед людьми. Нагадала она тут на кофейной гуще и будет еще…
– Уйди! Сам трусишь – дай я скажу!
Она отталкивает его. Не глядит на него, не хочет на него глядеть. А смотрит на отца Даниила:
– Что вы их благословляете, батюшка? На что? На погибель! Вы, может, не знаете, потому что вам видеть не дано, хоть вы и праведник. А я, хоть и грешница, вижу! Тьму вижу. Вижу, что на том берегу не важно уже будет, кто грешен, а кто праведен. Никто там не спасется. Всех до единого сожрут и сюда поползут. Там как паук на паутине спит, ждет, откуда за ниточку потянут. Сами погибнете и на нас навлечете! Уезжайте в свою Москву, не трогайте его!
– Тамара! Прекрати!
Полкан в бешенстве, весь пунцовый. Отец Даниил тоже нахмурился, будто понял, когда к нему обращались. Кригов поднимает руку. Говорит насмешливо:
– А что, Тамара… Откуда разведданные-то? И что за зло?
Тамара смотрит в него исподлобья.
– Видела я. Показали мне. Не знаю что… Чувствую беду.
– Здрасте-приехали. А вы и не говорили, Сергей Петрович, что у вас супруга – экстрасенс.
Казаки начинают пересмеиваться. Отец Даниил морщит лоб, пытается понять, о чем ругаются.
– Видения были.
– Сны то есть. Черная собака, пауки… Так? Что там еще?
Егор глаз не сводит с матери. Он тоже привык потешаться на ее тревожными видениями. Но сейчас – он знает – мать чует правду. Не видит, но чует. Зло.
– А я расскажу.
– Тамара! Все, хватит. Пойдем. Хватит! – рычит Полкан.
– Нет, что уж. Давайте. Мы послушаем, – ухмыляется Кригов.
Люди вокруг шушукаются, но никто не вмешивается: дела семейные. К тому же кое-кто тут, может, и за Тамару.
– Видела, туман над рекой развеялся! И через реку видела вас всех, атаман! Видела на части разорванных! Видела, как волки твоих солдатиков глодали! Видела себя – на костре! Видела своего сына! Голова вся в крови, из ушей идет!
Полкан своей кабаньей силищей перебарывает ее, тащит к дому.
– Хватит!!!
– Оставьте ее вы, Сергей Петрович.
Кригов забирается обратно на свою дрезину. Осматривает с нее собравшихся. Поправляет фуражку. Начинает так:
– Есть вера, а есть суеверия. Вера у меня в Христа и в то, что Он нас от всех бед защитит. Дело наше правое, и на дело это нас благословили, и не только сейчас. А суеверий у меня нет. Мы раньше на югах стояли, в диких землях. Там у людей глаз злой, что ни старая карга, то ведьма. И пообломали они о нас там зубы, эти их ведьмы, я вам доложу. Вот мы здесь, а их не видать что-то.
