В Багдаде все спокойно,
В Багдаде все спокойно,
И только недоволен судьбою падишах.
Хотя некоторые старожилы отеля утверждают, что Багдад – это еще цветочки. А вот что по-настоящему страшно, так это "Дым сигарет с ментолом" группы "Нэнси" – лырыческая страдательная песнь реальных пацанов в спортивках "Адидас" и золотых велосипедных цепях на шее, которую они слушали между захватом киосков и отжимом заводов в 1992 году. Правда, я ее слышала только пару раз за все время работы в отеле. Но никогда не забуду, как отреагировал Леня, услышав завывания:
Дым сигарет с ментолом пьяный угар качает,
В глаза ты смотришь другому, который тебя ласкает.
Леня несся по коридору в кабинет шефа, шипя на ходу горничным:
– Всем залечь в окопы, закрыть голову руками и не отсвечивать! У кого есть каски – надевайте! Вот он и пришел, Армагеддец!
Я тогда сразу не сориентировалась, и, улыбнувшись, сказала Шиве:
– Курить вредно! Что с ментолом, что без. Так шефу и передайте.
Леня в ответ взял меня за плечи, погладил по волосам и проникновенно сказал:
– Беги, девочка! Изо всех сил беги! Так, как никогда не бегала! А я приму удар на себя! Если что – матери сообщите, что я ее любил. И всем пяти сотням женщин из моей телефонной книжки, – молодецки расправив плечи, Леня решительно распахнул дверь кабинета шефа и исчез на три дня.
– Доброе утро, Виктория Алексеевна, – раздается нестройный хор голосов, когда я вхожу в кабинет.
– Если вам, конечно, на нас не наплевать, – со скорбным лицом добавляет Леня, – о чем вы, сударыня, недвусмысленно дали понять в сообщении.
– О чем вы? – обвожу взглядом всех присутствующих.
– Да о вашей эсэмеске, мадемуазель, – обиженно хмурится шеф-повар гостиничного ресторана Гаспар. – Я как-то не привыкаль, чтобы с утра на меня плевать, даже если это делает аншанте… эээ…
– Очаровательная по-русски, – негромко подсказывает Леня.
– Благодарю, месье, очаровательная девушка, – Гаспар разворачивает на ладони свой телефон и показывает мне.
Мои щеки заливает краска, а в голове взрывается горячий пульс. В сообщении написано: "Через десять минут планерка в моем кабинете. Мне на тебя наплевать, наплевать, наплевать!"
Никогда в жизни я не совершала таких ошибок на работе. Не понимаю, что со мной. Это я о Марке думала. Гипнотизировала саму себя. Но чтобы так проколоться?
– Простите меня, пожалуйста, это было не вам всем. Это другому человеку. Не понимаю, как это могло произойти вообще!
– Я ему не завидоваль, этому другому человеку, – скорбно поджимает губы Гаспар.
Я тоже. Но шеф-повару об этом знать необязательно.
– Ой, да тебе какая разница? Чего ты лезешь, куда не просят? – Зина, которая сидит рядом с Гаспаром, бросается на мою защиту.
Она поворачивается лицом к Гаспару, приподнимается, и ее огромная грудь воинственно нависает над ним.
– Не завидоваль он. Вы подумайте, какая цаца! Разобиделся! Сказано же тебе: человек задумался, ошибся и извиняется.
Под натиском грозного орудия Зины, зачехленного в лифчик непроизносимого размера, Гаспар съеживается и что-то лепечет по-французски.
– Охолони чутка, Зинуля, – миролюбиво замечает Леня. – Кутузов уже французов когда-то научил уму-разуму. Теперь они наши друзья. Давайте заканчивать эту свару с утра. Мир, дружба, фестиваль, жвачка. Виктория Алексеевна, огласите уже повестку планерки, пока русская баба не пошла с вилами на иноземных захватчиков.
