Честно сказать, было обидно. И обидно за себя, и жалко расставаться – ведь за эти годы Геннадий успел полюбить свою подругу. Но в то же время, он понимал, что хотя разлад в личной сфере и усугубляет его кризис, но он все же не является его причиной. Еще на университетских лекциях по психологии семьи профессор указывал, что наиболее распространенная психологическая ошибка женщин – это считать, что мужчине необходима семья в той же степени, что и женщине. Теперь Геннадий понял это на опыте. Да обидно, да жалко, да порой одиноко – и тем не менее, он вполне самодостаточен чтобы комфортно и устойчиво обходиться одному.
Так что дело все же было в его самореализации по жизни в целом. И действительно, после 30 лет как будто замаячил если не тупик, то потолок. Может быть, все его прежние успехи иллюзорны? Может мечты и планы не сбудутся? Может основные вершины уже взяты и дальше ничего принципиально лучшего не появится? Может жизнь его даже в самом оптимистичном варианте вполне предсказуема, а непредсказуемы в ней только неудачи? И действительно – он будет жить соразмерно пайке, которую выделяют преподавателям. Будут деньги в бюджете – будет больше, не будут – станет меньше. То же с подработками в коммерческих вузах, только они, в случае кризиса на рынке образовательных услуг, могут вовсе прекратиться. Хотя и в государственном вузе вероятны сокращения, ведь приблизилась демографическая яма – в хаосе 90-х упала рождаемость, а через два десятилетия стало намного меньше и потенциальных студентов – они просто не родились в свое время. Соответственно, меньше нужно и преподавателей. Но даже если все пойдет хорошо: он защитит докторскую диссертацию, а потом добьется звания профессора и профессорской ставки на кафедре, это станет его жизненным пределом. Впереди будет только одна задача – благополучно досидеть до пенсии. Конечно, для кого-то, скажем для сельского учителя, такая карьера – оглушительный успех, но все же жизнь с конечными и ограниченными перспективами выглядит тускло. А Геннадий все еще не утратил стремления сделать в жизни что-то значительное – не только для себя, но и для всего человечества.
Подобные мысли продолжали давить его. И если бы только мысли. С мыслями он, как интеллектуал, разберется. А вот с напряжением, тревогой, страхом, отчаянием и обидой, которые приходили вместе с ними, совладать сложнее. Если днем от них отвлекали дела, то ночью он порой просыпался и, подстегиваемый жгучим ощущением глубокого личного кризиса, подолгу обдумывал и просчитывал различные варианты, чаще всего убеждаясь в их бесперспективности…
Эти бдения сказывались и на самочувствии, отнимая весьма нелишние в жизни бодрость и энергию. К тому же сон после таких размышлений оказывался поверхностным, и Геннадия часто будили то срабатывающие сигнализации, то мотоциклы с прямоточными глушителями… А недавно он буквально подскочил на кровати от смачного шлепка, после чего долго озирался, не в силах понять, что же это за звук. Геннадий так и не узнал, что буквально в полуметре от него – через стену – ликовал сосед – водитель автобуса, с радостной улыбкой созерцая красное пятно на стене с торчащими из него в разные стороны черными лапками – он весь вечер выслеживал мерзкую зеленую муху, и наконец, встав в пять утра, чтобы выходить на утреннюю смену, настиг ее на стене молниеносным ударом увесистого тапка.
